Владимир Атомный - Школа Высокого боя – 1. Ничтожный

Многие из благородных ненавидят школу Высокого боя и связанные с ней занятия. Это сложно и долго, но без навыков не будет Силы, а без неё род потеряет статус, что, в свою очередь, ослабит клан и повлечёт самые серьёзные последствия. Посему, даже в клане Воды главы родов следят за изучением привилегированного боя.

По возвращению, Бориса ждала новость, что городовой искал некоего крепкого бойца из трущоб. Рассмотрев двух, что отлёживались в бараке, отряд ушёл прочь. Ясен пень, что Мох тут же обвинил Борьку во всех грехах и пригрозил, что сдаст его не моргнув глазом. Вдоволь нагавкавшись с лекарем, Борис растянулся на лежаке и уставился в тёмный каменный потолок. Думать о городовом совсем не хотелось – пусть ищут, всё равно сюда больше не придут. Мысли всё о другом ходили: Борис злился на себя, на Гоху, на Моха и друзей. Весь мир так и просился на тумаки.

Жизнь с самого детства объяснила Борису, что рассчитывать на мягкую перину не стоит. В мысленном диалоге с собой, он не раз пытался уговорить себя же поступить так же, как другие люди простого происхождения. Это данность и непреложный закон. Кто-то рождается богатым или благородным, а кому-то предписано прислуживать им. Всякий раз, Бориса преследовала неудача в уговорах.

Терзаясь разладом с единственными близкими людьми, он стал заставлять себя заниматься медитастикой. Совершенно наобум, ничего не зная об этом. Кланы, ясное дело, секретов не выдают. Борису казалось, что разве может быть что-то сложное в молитве или призыву к духами Силы? В числе других мальчишек, его всегда манил Кром вокруг города и там они часами пялились на могучий лес и редкие лужайки в нём. Знали наизусть направления всех четырёх мест Силы, куда ходят, чтобы встать на новую Ступень – со второй по пятую. И Борис тянулся туда в мыслях, взывал и мечтал увидеть хотя бы одного злыдня.

Правильный боец никогда не станет заниматься подобной ерундой. Есть кулаки, есть закалка тела и есть боевой дух – ничего более не нужно. И если бы не великая мощь, что даруется искусникам Высокого штиля, то никогда бы Борис не позволил себе начать медитастику. Пришлось.

Он с криком подскочил на кровати. В груди жгло. Точнее, пока грезил, то чётко ощутил это, а теперь только боль в повреждённых рёбрах. Ещё и рукой сломанной треснулся, но её Мох крепко замотал. Даже сдуру не повредишь – креплёная железными прутами повязка.

– Пёрнул шоль? – окликнул Мох.

– Можт, – вращая глазами и прислушиваясь к себе, буркнул Борис. – Вроде, в груди сильно запекло.

– Заживает. Меньше бы тебе дёргаться.

– А, ну ладно, – снова растянулся на лежанке Борис.

Он попытался вспомнить, что видел и слышал, но не смог. Казалось бы, вот образы, но они стремительно растаяли, как бывает утром после сна.

С большой неохотой Борис попробовал ещё раз. Ему с большим трудом удаётся удерживать осознанность. Его существо норовит куда-то ускользнуть и забыться. Тело думает, что пришла пора спать и потому приходится всякий раз собирать рассыпающееся внимание. Сверяться с явным миром.

Борис принялся пощипывать себя здоровой рукой, словно выдёргивая из грёз. Мысленно он взывал к духам Силы. В народе принято бояться их, так как злыдни появляются по их воле. Но Борис совсем не боялся и пытался добиться ответа. Внутри он чувствовал сильную жажду в силе, а значит и могуществе.

Через некоторое время он настолько устал, что крепко заснул. Мох довольно крякнул, заметив это и постарался не шуметь.

Несколько дней прошли в мучительных попытках ощутить Силу, а так же не думать о друзьях. Борис так измаялся, что готов был на стены лезть и всё же решился извиниться перед ними. Поистине это подвиг, ведь язык даже наедине с собой не хотел ворочаться для таких слов.

Не помня себя и не замечая боли от ран, он рванулся искать друзей. Сначала к дому семьи Гаврылы, потом по всяким тёмным закоулкам, где мог слоняться Орлёнок. Совершенно вымотавшись, таки нашёл на городской стене – прямиком на их любимом месте.

– Обыскался вас, говнюков! – радостно выдохнул Борис, со стоном присаживаясь на давно запасённую соломку.

Никаких перил на стене нет – массивные бетонно-каменные блоки возносились выше самых рослых пихт и так заканчивались. Ребята оборудовали себе местечко возле охранной башни. Клановые постовые уже их знают и, обычно, не гонят.

– Чо припёрся? – спросил Орлёнок.

– Побазарить надо.

– И о чём?

– Косяк за мной. Простите братцы. Виноват я, сильно виноват. Нет кроме вас никого, а я так по-скотски.

Повисла тишина, лишь птицы из леса кричат, да в охранке кто-то чихнул.

– Фигашеньки, – первым не выдержал Гаврыла. – Не думал, что ты извиняться умеешь.

– А чо тут? – улыбнулся Борис. – Когда не прав, если.

– Ну-у-у… чо скажешь, Лёх?

Орлёнок пожевал губы, подвигал бровями и вообще весь изморщился.

– Та пофиг! Прощаем.

Борис расхохотался и постарался приобнять друзей.

– Что-то много всякой хренотени послучалось, да?

– Угу! – радостно подтвердил Гаврыла. Он выудил кусок хлеба из-за пазухи и протянул Борису.

– Благодарю.

– Ты два дня думал что нам сказать? – повернулся к другу Орлёнок.

– Да, типа того. Ещё медистатика-херастика всякая.

Оба друга неверяще уставились.

– Брешешь! – выдал Гаврыла.

– Неа! – замотал головой Борис, отчего с русых усов посыпались крошки. – А чо ещё делать? Скучно.

– Так эта ж благородная забава, не нашенская, – возразил Орлёнок.

– Пофигу. Вдруг сработает?

– А чо надо?

– Знать бы ещё… Силу хочу, но к пустотникам не пойду.

– Ах-хах! – заржал Гаврыла. – Словно они тебя зовут.

– А я даже так не пойду. Ишь!

– Могёшь, могёшь! – заключил друг.

– Получилось что нибуть? – спросил Орлёнок.

Борис цыкнул и дёрнул глазом.

– Не знаю. Посмотрим. А кстати, тот городовой знаете кого искал? – весело вспомнил новость Борис. – Меня. Ха-ха! Так-то! Теперь уже и в Верхнем Киеве прославился.

– Да ну! – на пару воскликнули друзья.

Дверь в сторожку распахнулась и оттуда вышел дядя Семён – земляк.

– Чего гомон подняли, босота? А ну, тише давайте.

Он подошёл к краю и давать ссать. Ветер задувает, потому, чтобы их не забрызгало, ребята подскочили и спешно отошли.

– Что за погодка – благодать, – с наслаждением заключил дядька, убирая причендал в портки. – А ты чаво, Борька, с кем подрался?

– Да грохнулся, – тут же соврал тот. – На шестом ярусе шарахались, а темно же, как в жопе у крота, ну и попал в трещину, ети её в колено так и эдак.

Дядь Семён раскатисто расхохотался, да и пожелал:

– Ну, долго не хворай! Я на тебя рубль хочу поставить.

– Благодарю превелико! – поклонился Борис. – А угостите чем, если победю?