Сергей Надымов - Калейдоскоп

К началу Раскола они уже стали друг для друга практически чужими, разделенными несравнимым жизненным опытом, годами по-разному проживаемой жизни и абсолютно не стыкующимися менталитетами. Даниль легко рвал все социальные связи и не стремился создавать новые, это его конек. Казалось бы, сейчас пришло самое время менять свои старые привычки, но куда уж там. То же самое, что и с общением. Зато он много мечтал, в том числе и о том, что придет что-то большое, что-то извне, что разорвет замкнутый круг заработка и трат, переливания из пустого в порожнее. Что-то, что сделает это без вмешательства Даниля, заставит его соответствовать, потому что сам он все больше погружался в этот цикл, врастая в него намертво, существуя рефлекторно, на уровне инстинктов.

Вытравить из себя старые привычки оказалось куда труднее, чем Даниль себе представлял. Как выяснилось, большинство его фантазий оказалось полной глупостью. Об этом нетрудно было догадаться и до Раскола, просто задумавшись над ними, но тогда эти мечты представали перед ним как целый мир, куда он мог сбежать из окружавшей его обыденности, которая все меньше и меньше могла радовать, даже любимыми вещами. Расставание с ними прошло очень тяжело и резко, и едва ощутимый след их до сих пор преследовал его, иногда стыдом, иногда болезненной ностальгией, за которой все равно приходил стыд.

Даниль попытался отогнать эти мысли и отвлечься, хотя бы на пару минут. Он подставил лицо налетевшему легкому ветерку и блаженно сощурил глаза, задрав голову к небу. Кроны сосен немного покачивались на голубом фоне Купола, создавая своим движением замысловатый танец-узор. Нет, положительно нужно чаще выбираться за границы Поселка, и не только для исследования внутренних и пограничных осколков. Ему так не хотелось уезжать сейчас отсюда, но ситуация не слишком подходила для релаксации на природе.

Хотелось забыть о том, что в грузовике лежат два трупа. Забыть о том, что все не кончилось, и, может, не кончится уже никогда. Если он не найдет силу и способ убедить Андрея завязать. Если он не найдет силу и способ убедить себя самого, и не сможет затереть это в своей памяти так же, как практически затер Исход. И некого винить, кроме себя самого. Андрей лишь сделал ему предложение, а Даниль принял его. Мог сделать вид, что ничего не видел в ту ночевку, отвернуться и забыть, что в Колонне было сделать невероятно просто, но он не отвернулся. Нет, вместо этого он, находящийся на грани сумасшествия и лишенный страха постоянной угрозой смерти в Расколе, начал задавать вопросы. И, получив ответы, согласился принять их для себя как приемлемую правду. Как цель, в которой он тогда отчаянно нуждался, просто чтобы не остановиться и не остаться позади как десятки тех, кто сдался. Теперь же эта цель нависла над ними подобно лезвию гильотины, но отказаться от нее было трудно, слишком трудно. Практически невозможно.

Даниль протяжно вздохнул, закрыл грузовой отсек, вернулся в кабину, и снова запустил автопилот. Глайдер медленно выполз из рощи на открытое пространство и бодро стартовал в сторону Поселка. Эта машинка могла увезти раз в десять больше, чем весила сама, и груз из мешков никак не мог повлиять на ходовые качества.

Примерно на полпути Даниль глянул на часы. Вечерело, время уже подходило к шести. На самом деле, им повезло. Когда визитеры появлялись вечером или ночью, объяснить свою отлучку случайному свидетелю было сложнее, а сейчас все шло как по маслу. Собственно, как и должно, учитывая все их труды. Здесь, в Долине, им мало что могло помешать, кроме случайности и халатности, которые они постарались максимально исключить из уравнения.

Здесь не имелось ни полиции, ни проверок на дорогах, ни камер наблюдения, которые они не контролировали сами. Да и попадись им кто, всегда можно сослаться на обычные работы по благоустройству и научные исследования. Никому и в голову не придет проверять. И именно поэтому они подошли к делу крайне серьезно. Потому что все в Долине располагало к тому, чтобы расслабиться, потерять бдительность, и в итоге совершить ошибку.

Действовать приходилось как тайно, так и открыто, когда секретность просто не могла соблюдаться. Например, Совет услышал их с Андреем голоса и санкционировал установку системы датчиков, хотя многие заявили, что это ущемляет их права. Пришлось напомнить о том, через что пришлось пройти во время Исхода. Память вообще чудесная штука, ведь ради того, чтобы больше не иметь с ней дел, люди готовы на очень многое. Сошлись на том, что система не будет контролировать передвижение жителей Поселка, пока на это нет острой необходимости. Они даже устроили пробный прогон в Центре, показав, как это будет осуществляться. И, естественно, создали дублирующую систему контроля, которая игнорировала все ограничители основной. Собственно, в ней сейчас Даниль и работал. Все равно интерфейс ее практически не отличался от базовой версии.

В этот раз он решил въехать в Поселок со стороны дома Андрея. Так ближе до Центра, который, не смотря на свое название, располагался отнюдь не в середине Поселка. Для этого маневра Даниль снова сам взялся за руль. Конечно, он мог просто задать новый маршрут для автопилота, но заняться все равно было нечем, а в голову продолжали навязчиво лезть гнусные, но вполне правдоподобные мысли о том, что Андрей, похоже, начал сдавать. На что же все-таки он там, черт его подери, загляделся? А если бы он не выстрелил? А если он вообще решит сдаться Совету, что с ними будет тогда?

Проезжая мимо дома напарника, Даниль невольно посмотрел на его окна. В крайнем слева мелькнул и исчез женский силуэт. Ирина, похоже, уже вернулась из Культурного Центра, где занималась обработкой и систематизацией данных о цивилизации Хозяев. Лекторы по какой-то причине просто не принимали эту информацию для внедрения в необработанном виде, ни на каких носителях. Видимо, проблема заключалась в самом тексте, но Данилю, которого поначалу попросили поучаствовать в процессе архивации, пока не удалось обнаружить четких закономерностей. Поэтому, Ирина и ее помощница, Людмила, занимались самым простым, что можно в этом случае сделать. Они вдвоем подробно изучали все, что касалось истории этой реальности, вычленяли из нее полезную информацию и вручную вбивали эти данные в Лекторы, которые периодически отказывались ее принимать даже в таком виде. Тогда приходилось играть с текстом снова и снова, выискивая формулировки, которые, наконец, приживались.

Насколько он знал из рассказов Ирины, иногда процесс добавления новой главы в составляемый ими «Учебник общей истории» занимал несколько месяцев. При этом в Поселке отсутствовало такое понятие, как «работа». Каждый, кто хотел, просто делал то дело, на которое вызвался и уходил тогда, когда заканчивал отмеренный самому себе труд, или когда просто уставал и решал переложить его на завтрашний день. За исключением тех случаев, когда Совет устанавливал ограниченные сроки на тот или иной проект, естественно, или когда вопрос являлся жизненно важным. Ирина как-то однажды обмолвилась, что вообще занялась обработкой архива только для того, чтобы не свихнуться от безделья. Заметила она его сейчас? А если заметила, обратила ли внимание на то, на каком глайдере он ехал и откуда?