Нади Луч - Ленни Голд в поисках самого себя. Агни

Они помолчали.

– Ну, ты понял, зачем я тебе все это поведала?

– Ну… чтобы простить и забыть, чтобы… душу излить, чтобы…

– Вообще-то, – чивани вытерла уголки глаз одной рукой, – я хотела бы, чтобы ты не пропустил мимо своего внимания два важных момента: внебрачных детей и проклятие, особенно материнское. Заметь, я не хотела бы сказать, что внебрачные дети – это проклятие, – чивани искоса глянула на мальчика, – скорее испытание. Они несут груз грязи нечистых отношений своих родителей. Мало того, что они отрабатывают свои грехи, они до двенадцати лет отрабатывают грехи еще и тех двоих, кто стали причиной их рождения. Справедливо это или нет, не нам судить, но в любом случае вся вина ложится на мать. Сейчас я не говорю про изнасилование. Невинность – величайший оберег. Она – энергетический щит, как до брака, так и после. Она никогда не утрачивается, никуда не девается и не исчезает, она умирает вместе с человеком. Но ее можно оскорбить, замутнить, забросать грязью так, что очищаться придется в течение многих жизней. И то… не факт, что не будет последствий.

– А как же старые девы?

Голос чивани изменился. Как будто и не было болезненной исповеди, появился деловой тон.

– О, это уже больше относится ко второму вопросу – проклятию. Оно, по сути, – одержимость, передаваемая из поколения в поколение. На сколько поколений – зависит от силы того, кто проклинал. Безбрачие, бездетность, нескладывающиеся семейные отношения, пожизненная болезненность – это все последствия проклятия. Проклятый человек независимо от пола, национальности, вероисповедания и социального статуса должен отработать его сначала эмоциональными страданиями и физической болью, а потом и здоровьем, благополучием, даже жизнью. За счет чего? После слов проклятия на него накидывается несколько злых мертвых духов или сущностей, и висят на нем, как паразиты, всю его жизнь, висят на нем после смерти, висят на нем все последующие жизни. Они мешают ему, вторгаясь в его энергетику, внушая малодостойные мысли, направляя на бесчестные поступки, подпитываясь эмоциями боли. Причем, чем больнее, тем лучше для них. Проклятие и непрощение идут рука об руку.

– И когда это заканчивается?

– Когда человек начинает осознавать, что с ним что-то не так и нужно что-то менять. И начинает хотеть реализовать свое желание. Но самое главное, когда он начинает прощать, прощать искренне и осознанно. Он должен простить, чтобы проклятие, в конце концов, его полностью не разрушило. Когда мы прощаем всем все и себя в том числе, то информация передается на рассмотрение в высшую инстанцию.

– А по-другому никак?

– Проклятие должно быть отработано, так срабатывает закон равновесия. Оно никогда не насылается просто так. Разве что низкими в духовном плане людьми, наделенными мистическими способностями. А еще проклятие можно снять, вернее, оно снимется легко и безболезненно, если человек посвятит свою жизнь служению богородице, отдастся на ее волю, растворится в ее любви, а вместе с ним и его кармическое наследие.

– Ты так часто говоришь о материнской любви, что я все острее начинаю ощущать, насколько людям ее не хватает.

– О, это так просто. И так сложно для человеческого ума. Чтоб растворится в безграничной, бездонной, всеобъемлющей, бессловесной любви, надо подняться выше своего ума, разорвать границы условностей и ячества и позволить любви течь. Но это уже высшие материи, вернее, это выше всех материй. А там нет слов и определений. Там только любовь.

Последовала длинная пауза, наполненная глубоким смыслом. Но чивани прервала ее:

– Ну ладно, уже поздно, – она с громким хлопком стукнула ладонями по своим коленям, потерла их. – Пора возвращаться.

Решительно поднялась. После захода солнца темнело быстро. В приютившем их скверике начали выводить первые трели, прочищая свои горлышки, соловьи, озвучивая наступающую темноту:

– Отлично, теперь не будет видно, что я в исподнем. Как ты насчет перекусить? А вот у меня, как назло, с собой только золото, что на мне. Я думала, мы быстро обернемся. Но не вышло…

– Это не проблема.

– Отсутствие денег для тебя не проблема?

– Нет. И никогда не будет.

– И почему же?

– Потому что ты забыла, что я и земля, как ты и огонь, в союзе.

– И что это значит?

– Это значит, что у меня всегда есть или деньги, или то, что можно обменять на деньги.

– Как это?

– Вот так.

Ленни опустился на колени, положил ладони на горячую землю, закрыл глаза и начал молиться. Попросил простить его за дерзкое желание показать своему новому наставнику, как для него отсутствие денег не является проблемой.

Бхуми, казалось, вздохнула, слегка шевельнулась. Даже чивани услышала и немножко всполошилась. По поверхности земли пробежала легчайшая дрожь. Трава зашевелилась с тихим шелестом, как от прикосновения невидимых рук. Волна пошла прямо из-под их ног и разлилась в разные стороны.

Чивани ойкнула и вскочила на ближайшую скамейку, не отрывая, впрочем, изумленного взгляда от того, что она видела.

Через пару мгновений волна вернулась назад и высыпала перед Ленни все, что нашлось в сквере из потерянного жителями городка во время прогулок: несколько грязных бумажных купюр старого образца, мелкие монетки, золотое кольцо и серебряную сережку. И опять перед глазами ничего необычного. Только посвежевшая, заметно выросшая трава продолжала ластиться о колени Ленни, как кошка.

Он не смог удержаться от смеха, глядя на чивани.

– Лоло, – строго начала было она, осознавая, что над ней смеется малец. Но быстро поняла, что и вправду выглядит смешно: на скамейке, задрав оставшиеся юбки, ошарашенная, с широко распахнутыми глазами и открытым ртом, забыв о привычном ей положении дел, что это она должна удивлять. Поэтому не продолжила, хихикнула, опустила и поправила юбки.

– Вот так, – Ленни собрал деньги, подобрал кольцо и сережку, засунул их в карман, – пойдем есть?

– А то.

Но через мгновенье вторая волна высыпала к их ногам пригоршню ягод.

– Это нам на перекус, я так понимаю.

А третья – венок из ночных фиалок, невзрачных, но благоухающих.

– А это тебе, чтоб твое прошлое растворилось и не мешало тебе.

Чивани спрыгнула со скамейки на землю. Встала рядом с Ленни на колени. Трава немного отпрянула. Но цыганка надела на голову венок, вдохнув аромат летней ночи, положила ладони на землю, закрыла глаза и произнесла от самого сердца:

– Спасибо, мать.

Земля опять вздохнула, и трава вокруг прильнула к ним. Все цветы повернули к ним свои головки, мелко-мелко закивали.

– Какая нега! Какая сладость! Какой покой!

Ленни увидел, как лицо старой женщины, только совсем недавно искаженное душевной болью и омраченное горестными воспоминаниями, озарилось счастливой улыбкой и прямо на глазах молодеет. Чивани пришла в себя от неизведанного ранее восторга только тогда, когда мальчик подергал ее за рукав и невинно задал вопрос: