Владислав Мурашко - В объятиях мертвецов

Фенрир попал к Алексею почти три года назад. Когда на очередных посиделках со своими коллегами по цеху, выпив значительное количество огненной воды, сказал о том, что намерен завести собаку. А на следующий день ему привезли маленького щенка семи дней от роду. Чёрно-смолянистого цвета с ярко-янтарными глазами. Довольно нехарактерный окрас и цвет глаз для немецкой овчарки. Именно так сказали Алексею о породе собаки. Но, увы, были правы только наполовину. После нескольких недель трёхэтажной брани по поводу хлопот с собакой Лёша отвёз его к знакомому профессиональному кинологу. Там после тщательного осмотра ему сказали, что это порода… волкособ. Наполовину волк, наполовину немецкая овчарка. Отчего и было принято решение оставить его на профессиональную дрессуру. Пётр Иванович Бражников, профессиональный кинолог на пенсии, с удовольствием согласился поработать с породой безвозмездно, но с определёнными условиями.

– Лёш, скажи, только честно. Ты уверен, что хочешь оставить его? – спросил, насупив белоснежно-седые брови, Пётр.

– Да, теперь точно уверен. Ты к чему это спросил-то, Иваныч, на что намекаешь? – возмущённо посмотрел на собеседника Алексей и подкурил сигарету.

– Я не намекаю, а конкретно спрашиваю. Этот чёрный комочек не простая собака, особенная. И не мне тебе рассказывать, как жить с особью, в которой течёт кровь хищника. Ты можешь осознать ответственность, которую на себя возлагаешь?

– Иваныч, я по жизни ответственный, научили родители так. Животные были, опыт какой-никакой имею. – Алексей выпрямился и выпустил клубы дыма.

– В том и дело, что знаю, какой ты ответственный, в кавычках, – добавил серьёзности в голосе дед. – После развода даже бабу завести не смог, только работа и пьянки на уме. Прости, Господи, дурака старого, – перекрестился дед. – Спасибо отцу и матери твоей, что не дали талант пропить.

– Пётр Иванович, давай без моралей и причитаний. Вот тут уже сидите все… – ребром руки Алексей указал себе на горло, – зае… задолбили уже всю макушку. Собака – не люди. Она не предаст и всегда рядом, невзирая ни на что.

– Да, тут я с тобой согласен. Собаки куда лучше людей, – почесав затылок, Иванович сел в кресло. – Ладно, давай так. Я старый уже и полную программу не вытяну, сам знаешь. Но основы заложу, которые надо и нужно, а ты будешь мне помогать, спонсировать тоже будешь. Чётко следовать инструкциям, которые я тебе пропишу. И вот ещё, самое главное – завязывай бухать. А то все мозги скоро пропьёшь и людей начнешь не вытаскивать, а добивать. Если всё устраивает, то начинаем завтра.

– Тебя же не добил, – усмехнулся Алексей и потушил сигарету о стеклянную пепельницу. – Хорошо, я постараюсь. Можно только во время моих дежурств собака у тебя будет? Не хочу его одного в квартире оставлять. Он и так мне хлопот доставил, квартира-то съёмная.

– Хорошо. Давай, я тебе напишу список, что мне надо. – Дед встал, достал листок бумаги, ручку и футляр с очками из старенького чешского буфета и начал писать список.

– И ещё, как звать-то его? Это очень важно, как с кораблём. – Дед посмотрел на щенка и указал на него ручкой. Алексей повернулся в сторону собаки и задумался.

Не думал ещё. Серьёзное что-то нужно. Такая-то махина. О, придумал! – с улыбкой и восторгом закричал Лёша. Иванович подскочил с перепугу и, не раздумывая, кинул в Алексея ручкой. – Та иди ты на хрен, паскуда такая, напугал. Так и лыжню откину с тобой. Чего разорался, как на митинге?! Ручку дай. – Дед перевёл дыхание, успокоился. Лёша с истерическим смехом вернул ручку владельцу.

– Извини, Иванович. Я не специально.

– Что ты там придумал? – продолжил заполнять листок бумаги Пётр.

– Я назову его Фенриром. Как в мифологии.

– Что-то я не помню такого в греческой мифологии, – пробормотал Иванович.

– Это скандинавская мифология. Очень интересная и трудная. Я её почти полгода читал и понимал ещё столько же, будучи студентом.

– Ты умный, но всё равно дурак, – сказал Пётр Иванович, сняв очки, и протянул Лёше сложенный листок. – Ну, не Бобик – уже хорошо. Фенрир! – командным голосом дед обратился к щенку, а тот поднял голову и следом обмочил ковёр. – Ничего, это нормально.

Иванович и Алексей попрощались. Начались тяжёлые будни щенячьей дрессуры (параллельно хозяина тоже пытались «воспитывать»).

Всё свободное время Алексей проводил со своим другом, напарником и спутником жизни. Инструкции, что давал Пётр Иванович касательно питания, ухода, воспитания, Алексей выполнял без претензий и лени, с любовью и заботой.

Но и без сложностей не обошлось. Невзирая на воспитание и преданность, были проблемы с мелкими собаками, как называл их Пётр Иванович, «дрыщ-терьерами». Карманных собачек, которые гуляли без привязи и позволяли себе открывать подобие пасти, Фенрир просто одним укусом разрывал пополам, якобы возмущаясь неуважением к себе. Даже несколько судебных исков было. Поэтому пришлось делать все документы на собаку: паспорт, медицинскую карту, прививочную карту, разрешение на транспортировку. Но спустя год были видны определённые результаты. К сожалению, из-за больного сердца Пётр Иванович умер в своей постели в день своего юбилея – семьдесят пятого дня рождения. После чего мы остались одни.

Фенрир не любил четыре вещи: пьяных до синих соплей людей; когда ругаются матом; когда с ним разговаривают неподобающим его статусу тоном; ещё оставаться одному. Голос он подавал очень редко, практически не лаял. Но рычал и скалился каждый раз, когда были раздражители. Иногда даже разговаривал с хозяином по-своему, а Лёша всегда понимал его. Фенрир рос как на дрожжах.

На второй год он достиг шестидесяти восьми сантиметров в холке и весил двадцать восемь килограмм. Смоляная шерсть – как говорили прохожие, «волчья», вытянутая морда, большая голова, мощные лапы и огромные белоснежные зубы. Имя соответствовало его внешности. Во время прогулки или похода за пополнением запасов продовольствия прохожие… сказать, что они охреневали, – всё равно, что ничего не сказать. Он был всегда спокоен, статен, хоть и в наморднике. Уважал своего хозяина и вёл себя подобающе.

Все соседи знали его: кто радовался и разговаривал с ним, кто при виде его убегал, иногда даже осеняли крестом, называя псом из преисподней. Даже на работу в больницу с ним ходил. Поначалу администрация больницы и отделения, где работал Алексей, высказывали свои недовольства. Так не положено, есть санитарные нормы, нельзя и т. д. Но после того, как Алексей предложил им лично сказать это собаке, все замолкали, потом попросту закрыли на это глаза.

Он всегда приходил в ординаторскую и занимал своё место в углу, у шкафчика Алексея. И отлучался по своим нуждам, уходя вместе с дежурным доктором в санпропускник. Даже несколько интересных моментов было. Например, когда бригады скорой помощи привозили людей с алкогольной интоксикацией, они, увидев оскалившегося чёрного пса, моментально трезвели и убегали домой. А был случай, что мужик вообще пить бросил. Эффективность похлеще всякого лечения и кодировок. Вот она – сила донецкой врачебной смекалки.