Игорь Озеров - На Калиновом мосту

– Это вираж.

– Все как в жизни, – прокричала Маша, – вниз, вверх и поворот…

– А в жизни есть такая штука, как мертвая петля? – спросил Иван.

– Конечно. Это когда ты на что‑то долго‑долго решался, чуть попытался, а потом испугался и вернулся на прежнюю дорогу – это и есть мертвая петля.

– Хорошее объяснение. Тогда попробуем.

Маша почувствовала, как самолет начал сильно разгоняться.

– Скорость триста двадцать, – объявил Иван.

Она увидела облака. Ее вжало в кресло, и самолет помчался вверх. Дальше произошло что‑то непонятное. Сердце замерло. Ей первый раз стало страшно. Маша нашла силы посмотреть в окно и поняла, что они летят вверх ногами. В этот момент они начали падать вниз. Не так, как первый раз по прямой, а с креном, закручиваясь как на горном серпантине. Она смотрела на винт самолета и ей показалось, что он стал крутиться в обратную сторону. Она начала задыхаться. Когда море было совсем близко, самолет выровнялся и полетел так низко над водой, что она оглянулась посмотреть, нет ли за ним брызг.

– Ну как тебе мертвая петля? – спросил Иван.

– Так же, как в жизни – лучше без нее.

Оказавшись опять на земле, они долго гуляли по песчаному берегу, который с высоты казался узкой полоской. Рядом с ними, переваливаясь с боку на бок, ходили жирные чайки, что‑то выискивая в выброшенных на берег водорослях. Их беспокойные задиристые крики смешивались с протяжными и трагичными гудками военных кораблей в порту. А когда они пили красное вино в кафе на Якорной площади любуясь византийской роскошью Морского собора, Маша спросила:

– Ты был женат?

– Нет.

– А я была.

– Давно?

– Не очень. Еще утром.

* * *

Опять зазвонил телефон. Иван решил, это мать что‑то забыла сказать, но из трубки раздался голос Маши:

– Привет! Очень занят? Так выпить хочется, а одной как‑то не то настроение. Можно к тебе приехать?

– Как ты вовремя! – обрадовался Иван. – Можно конечно, но у меня, кажется, пустой холодильник.

– Я нынче при деньгах. Так что не беспокойся.

Иван был уверен, что Мария в лучшем случае доберется до него не скоро и очень удивился, когда через полчаса она перезвонила уже от его парадной.

– Ваня, я немного не рассчитала свои возможности, и все деньги потратила на вино и закуску. Теперь не могу с таксистом расплатиться. Я у твоего дома. Спустись, пожалуйста.

То, что Маша добралась так быстро, было очень ей не свойственно, а вот непрактичность была ее стилем. Она легко сходилась с людьми, любила поболтать и повеселиться. Поэтому Иван не удивился, когда спустившись на лифте на улицу, увидел свою подругу непринужденно беседующую, как будто со старым знакомым, с пожилым таксистом, который, видимо, так же любил поговорить обо всем на свете.

Водитель стоял рядом с машиной, курил и объяснял девушке:

– Человека портят не деньги, а власть, – наставительно говорил он Маше, – особенно если власть достается дураку. Вот у меня сосед в деревне пока участковым работал, еще ничего был мужик. А когда народу в деревне совсем не осталось, его вдруг главой сельсовета назначили. Сразу стал смотреть на нас, как на вредных тараканов. Забор себе двухметровый построил. Издал постановление – запретил косить траву по субботам и воскресеньям. Чтобы тихо было и мы ему думать о нашем же благе не мешали.

– В России те, кто до власти добираются сразу как будто национальность меняют. Не хотят они с нами щи лаптем хлебать, – с улыбкой вступил в разговор Иван, протягивая деньги. – Всегда так было. Поэтому в Кремле такие стены высокие: от нас, россиян, отгородились.

– Это точно, – обрадовался поддержке и деньгам таксист. – Наш участковый только год командует, а эти в Кремле уже сотни лет сидят. Только вывеску меняют. И все это время твердят про единство власти и народа.

– Это как единство клиента и проститутки во время секса, – рассмеялась Мария. – Вроде бы одним делом занимаются, а задачи разные.

Таксист тоже рассмеялся, сел в машину и умчался, даже не вспомнив о сдаче.

– Любого таксиста можно сразу в президенты, – заметил Иван.

– Ага. Они при приеме на работу проходят курсы президентского резерва, – добавила, рассмеявшись, Маша.

Куда бы Мария ни собиралась пойти, она всегда одевалась как на самое торжественное мероприятие в своей жизни. Даже совсем не разбирающийся в этом, Иван оценил ее на первый взгляд скромное, но очень изящное короткое черное платье, безупречно облегающее ее стройную, чуть угловатую, почти мальчишескую фигуру. Коротко постриженные рыжие волосы и озорные карие глаза добавляли сходства с молодым парнем. Но врожденная грация и манера двигаться были настолько женственны и сексуальны, что Иван, любуясь ею, сразу почувствовал тех самых бабочек внизу живота.

Маша знала свои возможности и никогда не красилась, чтобы не мешать искоркам, вылетающим из‑под ее ресниц, ослеплять всех вокруг. Она сама была очень открытым человеком и поэтому любила смотреть людям в глаза, пытаясь сразу распознать: свой это человек или обычная сволочь.

– Ты похожа на тонкую хрустальную рюмку: хрупкая, красивая и ранимая, – не удержался от комплимента Иван.

– Поэтому красивые рюмки стараются не ронять лишний раз, – ответила Маша и поцеловала его в щеку.

После той первой встречи прошло три месяца, но Маша так и жила с мужем. То, что сначала считала после их первой встречи правильным и естественным: прийти домой и все рассказать, оказалось не таким уж и простым делом.

Вернувшись в тот вечер домой, она увидела счастливого мужа.

– Я так соскучился, пять раз тебе ужин разогревал. Мой руки и за стол, а то без тебя кусок в горло не лезет, – обрадовался он ее возвращению, даже не спросив, где она была и почему вернулась так поздно.

Маша присела к столу и долго смотрела на мужа. В этот раз смелости все сказать ей не хватило. Не хватило и на следующий день, и через неделю. Каждый раз, встречаясь с Иваном, она обещала ему и, главное, самой себе, что сегодня точно все расскажет. Но каждый раз при возвращении домой ее смелость улетучивалась.

Причина была не только в том, что она не хотела расстраивать мужа, зная, что для него это будет сильным ударом. Ей казалось, что Иван не уверен в том, что готов расстаться со своей свободой.

Кто‑то в своих решениях опирается на логику и факты, а кто‑то больше на свою интуицию и чувства. В отношениях между мужчиной и женщиной не всегда можно определить что надежнее.

Маша не ошибалась, сомневаясь в полной готовности Ивана взять на себя ответственность за ее жизнь. Сам же он говорил себе, что нельзя на нее давить, что она сама должна сделать выбор. Но это было не главным. В глубине души он действительно не был уверен, что справится, что созрел до семейной жизни. Он убеждал себя, что в этом деле ошибаться нельзя ни в коем случае. Ведь решаешь не только за себя. При этом он ни секунды не сомневался, что любит Машу. В том, что эта любовь – самое важное в его жизни.