Вера Ард - Пустая колыбель

Без сладкого было тяжело. Я всегда относилась к категории людей, привыкших заедать стресс. Но привычка на то и привычка. Через две недели я уже адаптировалась к своему рациону. В общем-то, это было не так уж и плохо. Вместо снежка с булочкой я теперь на ночь пила пустой кефир, а конфеты к чаю были заменены простыми сушками. Олег с Алиной старались не есть сладкого при мне, но я видела в мусорном ведре упаковки от мороженого и фантики от шоколадных батончиков. «Зачем все это? Зачем эти жертвы?» – иногда в отчаянии думала я. Но сама же себе отвечала: «Я дойду этот путь до конца. Пока мой ребенок жив, надежда есть».

Моему малышу уже семь месяцев. Если бы он сейчас появился на свет, беременность не считалась бы недоношенной. У него все сформировано. Дальше он будет лишь набирать вес и рост, чтобы родиться более сильным. Если он родится. В нашей стране за последние три месяца в роддомах не выжил ни один. Жесткие меры ничего уже не давали. За окном было тепло. Женщинам дали послабления, разрешив выходить на улицу в перчатках и в масках. Но на самом деле их мало кто надевал. Видимо, стало понятно, что эти меры ничем не помогли, а недовольство росло. Не разрешали выходить лишь беременным и тем, кто с ними проживает. Алина…

Она была в бешенстве, когда узнала, что ей придется все еще сидеть дома, в то время как ее подруги уже вышли из заточения. Все члены семьи, где были беременные женщины, были занесены в базу данных. По улицам ходили полицейские и проверяли документы. Если попасться им на глаза, будучи занесенной в базу, то можно было нарваться на огромный штраф. Мы не выпускали Алину из дома, но пару раз она все равно сбегала. Естественно, ей за это влетало. В порыве одной из таких ссор она сказала мне: «Да когда он, наконец, умрет». Я не выдержала и ударила ее за это. В истерике она убежала в свою комнату. А я потом сидела и корила себя, пытаясь понять, что сделала не так. Почему моя дочь выросла такой эгоистичной и жестокой. Попытки говорить об этом с Олегом были бесплодны. Даже формально говоря ей, что так себя вести нельзя, он оставался на стороне дочери. Алина чувствовала отцовскую поддержку и вела себя еще наглее.

Олег все больше пил. Уже не только по выходным. Частенько и в будние дни я заставала его с бутылкой виски, а на работу он шел с запахом перегара. Я ничего не могла с этим поделать. И временами я и сама уже хотела, чтобы все закончилось. Ходить было тяжело. Отекали ноги, болела спина. Кондиционера в квартире не было. И было безумно жарко. На майские праздники термометр уже показывал двадцать семь градусов. Малыш часто вертелся, особенно ночью, не давая мне спать. Движения эти были уже не радостными поглаживаниями из второго триместра. Это были полноценные удары, от которых становилось больно. Дата родов была все ближе, а надежды становилось все меньше.

Однажды, ближе к середине мая, на моем телефоне раздался звонок. На экране высветилось: «Дедушка».

– Привет! – радостно ответила я. Дед звонил нечасто, но, когда это происходило, мы очень долго и спокойно разговаривали, отчего мне всегда становилось легче.

– Как ты там? – спросил он поздоровавшись. Голос у него был необычный, как будто взволнованный.

– Ты же знаешь как, все по-прежнему, жду, – тихо ответила я. Мне не хотелось сразу вываливать на него свои проблемы. Я надеялась, что он заговорит о них сам, но дед не стал расспрашивать дальше.

– Слушай, я сразу скажу, – он перевел тему, – у меня тут необычный гость. Мы с ним разговаривали, и он захотел с тобой познакомиться.

– Гость? – удивилась я.

– Да, Николай Коломийцев.

– Кто? – я вправду сразу не поняла, только потом дошло. Дед же говорил, что это его бывший студент. Отец Николай, как до сих пор называли его, хотя он и был лишен официального сана.

– Николай Коломийцев, – повторил дед.

– Я поняла, – только и смогла произнести я. – Но как? Откуда?

– Он путешествует по стране после той истории. Того видения. Инкогнито. Общается со старыми знакомыми. Вот и сюда решил заехать. Позвонил мне. И сейчас у нас дома. Я когда-то говорил уже ему о тебе. И он знает о твоей беременности и о твоих страхах. Он хочет познакомиться с тобой. Ты не против?

– Нет, конечно. Но как мне к вам приехать? Мне же нельзя сейчас так далеко отходить от дома. Олег на работе, машина у него. А на такси меня могут оштрафовать.

– Не волнуйся, – ответил дед. – Николай на машине. Он довезет меня. Часа через полтора будем у тебя, если не возражаешь.

В голове закрутились мысли. «Чем накормить, надо прибраться, Алина, как она отреагирует». Так хотелось отказаться, было бы намного проще. Но, с другой стороны, познакомиться с человеком, которого раньше видела только по телевизору. И который сам хочет со мной познакомиться. Это было так интересно, так непривычно для моей жизни, протекавшей в четырех стенах квартиры. Я ответила: «Да, приезжайте».

Закончив разговаривать, я зашла к Алине. Она смотрела урок через интернет. Я объяснила ей, что скоро приедет дедушка. Дочь обрадовалась, но очень удивилась, когда я добавила, что он будет не один.

– С кем? – переспросила она. – С тем чокнутым дядькой, у которого в голове голоса? Ну что ж, посмотрим на него, – добавила она с типичной для подростка язвительностью.

– Только веди себя прилично, – я вновь начинала на нее злиться. – А лучше слушай свои уроки. Поздороваешься и возвращайся к себе в комнату.

– Стыдишься меня, что ли? – злобно ответила Алина.

– Нет конечно, – я подавила желание снова поругаться с ней. – Я просто хочу, чтобы о тебе создалось правильное впечатление. Ты замечательная девочка, и хочется, чтобы он это увидел.

– Да какое мне дело до мнения этого попа?

– Не говори так.

Алина посмотрела на меня и глубоко вздохнула.

– Не волнуйся. Буду вести себя хорошо. Не хочу расстраивать дедушку.

Дед и отец Николай приехали ровно через полтора часа, как и обещали. Прозвонил домофон, я нажала на кнопку, чтобы открыть замок, и с нетерпением замерла. Я услышала шум поднимающегося лифта, и через пару секунд дверь приоткрылась. Впереди стоял дедушка. Он был в белой рубашке и льняных брюках, рукой опирался на лакированную деревянную трость, которую ему подарили еще в университете. Вид у него был очень радостный, как у ребенка, который хвастается подарком, сделанным ему родителями.

– Привет, – сказала я, – проходи.

– Привет, привет, Машенька, – ответил он с улыбкой и обнял меня, едва зайдя в квартиру. Я тоже его обняла, но взглядом поневоле остановилась на человеке, стоящем за ним.

– Здравствуйте, – сказала я, когда отец Николай переступил через порог, и смущенно добавила: – Очень неожиданно.

– Здравствуйте, Мария, – сказал он, протягивая мне ладонь. На долю секунды я замерла, не зная, нужно ли мне поцеловать его руку, как это принято у священнослужителей или просто пожать ее. Я остановилась на втором варианте. Рука его была теплой и сильной. Я посмотрела на него. Узнать и вправду было сложно. Он был одет в простую черную футболку и джинсы, лицо гладко выбрито (на телевидении до своего исчезновения он обычно появлялся с аккуратной бородой), темные очки были приподняты на лоб, видимо, на улице он носил их постоянно для маскировки. На меня смотрел обычный мужчина лет сорока, то есть чуть старше моего мужа. Выглядел он очень хорошо. Я бы даже сказала, красиво. Высокий, темноволосый, стройный. Футболка, хоть и была довольно свободной, все равно подчеркивала его широкие плечи и отсутствие привычного для мужчин его возраста живота.