Иван Миронов - Высшая каста

– А вот и наша Виктория! – Мозгалевский встал, первым заметив поднимающуюся на террасу даму.

– Классные у вас страусы, Виктор Георгиевич, – вежливо улыбнулась девушка, подсевшая к генералу.

– А мы сейчас, Викуся, скажем, чтобы страусиную яичницу сделали. Мясо у них собачье, а вот яйца мне нравятся.

– Спасибо, не надо. Я уже сыта. Пожалуй, разве только чуть-чуть вина.

И тут же, словно джин, за ее спиной возник официант с бутылкой холодного «Просекко».

– Мне через месяц тигрят уссурийских должны привезти. Я уже огородил под них гектар леса. Приезжай с кисками поиграть, пока они еще маленькие.

– Не многовато – гектар? – удивилась девушка.

– Маловато. На воле тигр нарезает себе землицы до 800 квадратных километров, метит ее как собственную и хозяйничает на ней. Поэтому мой гектар им будет как угол в клетке. Хотя все упирается в привычку, как всегда.

– Георгич, давай вернемся к экспериментам со снами, – хрустнул пальцами Блудов. – Я тут и так и сяк подумал, а действительно, почему бы не попробовать.

– Всяко интереснее, чем рыбалка и… – Мозгалевский взглянул на девушку. – Чем мужиков стращать автоматами. Да и возлияния все эти надоели. Георгич, ты бы рассказал нам детали, а так только воду намутил.

– Да, в принципе, все просто. Делают нам всем по уколу в голову, и мы идем смотреть сны о судьбах канувших в лету выдающихся товарищей. Причем, чтобы не было скучно, можно не разбивать наш коллектив даже во сне.

– Это как?

– Сны можно совместить. Как я уже рассказывал, ДНК содержит атомарную нить, которая является генетическим датчиком времени. На всей своей протяженности нить уникальна, она не повторяется, но постоянна для всех. Наши специалисты научились сопоставлять разные судьбы по временной нити, как отпечатки пальцев. Как бы вам объяснить, – генерал прервался, подумал. – Вот представьте, что есть, скажем, Ваня и Петя, которые жили приблизительно в одно время, поэтому у них приблизительно одинаковые временные нити. Так вот, можно сопоставить их общий промежуток жизни по абсолютному совпадению этих нитей. Затем найти любой понравившийся вам идентичный заусенец и с этого момента параллельно запустить два сна из жизни Вани и Пети.

– А девочек берете с собой? – прощебетала Виктория, прильнув к генералу.

– Не боишься, милая? – Красноперов нежно приобнял подругу.

– Если с тобой, то нет, – девушка обольстительным шепотом скользнула по щеке своего кавалера.

– Тогда нам остается лишь выбрать доноров памяти, внести наличные, сдать анализы и через пару недель дружно явиться на операцию.

– Операцию? – скривился Владимир.

– Скорее процедуру, ничего сложного и рискованного. Займет не больше получаса.

– И где проводят нынче подобные опыты? – с наигранной бравадой в голосе спросил Блудов.

– Сами увидите, а пока это государственная тайна.

Оставив машины на спецстоянке Васильевского спуска, друзья в сопровождении Вики подошли к Спасской башне, где их уже дожидались трое в штатском, отличавшиеся от снующих прохожих беззаботными и даже отстраненными лицами. Они уважительно поздоровались с Красноперовым и дежурно с его спутниками, пригласив следовать за собой.

За Мавзолеем из кремлевской стены скромно выглядывала дверь, через которую живые вожди проходили к усыпальнице. Последние архитектурные новшества Мавзолей обрел при Брежневе. Когда Леонид Ильич уже не мог бодро покорять гранитную трибуну, к заднему торцу коммунистического святилища приделали мраморную пристройку под эскалатор для немощного вождя. А чуть дальше друзья увидели скрытый от глаз посетителей Красной площади бетонный бункер. Спустившись по узкой лестнице, они оказались в коридоре, залитом ярким искусственным светом. Справа и слева располагались закрытые кабинеты с номерами и без табличек.

– Александр, – подозвал Красноперов одного из сопровождающих.

– Слушаю. – Офицер слегка прогнулся, похоже, стеснялся своего роста перед генералом.

– Давай ребятам сначала хозяина покажем.

– А ВВ тоже здесь? – ляпнул Миша, улыбнувшись глупой остроте.

– Нет пока, Мишаня, – усмехнулся Красноперов. – Здесь еще Владимир Ильич хозяйничает.

– Ух ты! Я последний раз Ленина видел, когда нас в пионеры принимали. Прогнали толпой мимо гроба, я и разглядеть-то его толком не успел.

– Сейчас разглядите, – пообещал Александр Геннадьевич, оказавшийся заместителем коменданта Кремля. – Обычные посетители, которые заходят с парадного входа, по правилам не могут находиться в ритуальном помещении № 1 больше двух минут. Хотя и в течение этого времени Ленина видели немногие. Как правило, проходят быстрее.

За разговором друзья миновали строгий коридор, ковровыми дорожками и дверями напоминавший советский номенклатурный санаторий. Александр Геннадьевич завернул в закоулок, где, услышав приближавшиеся шаги начальства, уже выстроились в «смирно» семь офицеров ФСО – дежурная смена Мавзолея. Затем короткий переход и свет остались за спиной, а перед спутниками открылась лестница черного мрамора, слегка озаряемая глухими красными отблесками, размазанными по ступенькам. Резко похолодало и посвежело. Вверх, потом вниз, затем направо, и друзья оказались в квадратном зале, в центре которого на постаменте возвышался саркофаг. Белый свет мерцал лишь под сводами Мавзолея, зал же был погружен в рубиновое марево. Мозгалевский подошел к Ильичу, бесцеремонно рассматривая тело.

– Он и вправду как живой! – Вместо смешка Михаил смог родить лишь утробный скрип.

Вождь действительно поражал своей сохранностью. Кожа, не желтая, как у мертвецов, а бледно розовая, была покрыта мелкими оспинами. Жиденькая рыжая бороденка отливала живой краской и шелком, словно чем-то регулярно пропитываемая. Акульим плавником выступал нос с хищной горбинкой.

– Ильич-то, в натуре, здоровее выглядит того клоуна, который его на Красной площади кривляет, да и костюмчик посвежее.

– Это потому что костюмчик он меняет чаще, чем его живая дешевая копия, – вмешался Александр Геннадьевич.

– В смысле? – кашлянул Блудов.

– Как же вам объяснить? – чекист потер затылок вновь просевшей в почтительном поклоне головы. – Костюмы изнашиваются, обувь стаптывается.

– Как у святителя Спиридона Тримифунтского на Корфу? – суеверно перекрестился Блудов.

– А еще ему подстригают волосы и ногти. Это абсолютно живой материал.

– А если он такой живой, то почему не ходит? – с любопытством озирался Мозгалевский.

– Может, потому, что у него вырезали мозг, – без доли иронии парировал Александр Геннадьевич.

– Да, да. Я что-то об этом слышал, – Мозгалевский перешел на полушепот. – Целый институт мозга создали.