Денис Килесов - За Хребтом

За своими мыслями Лем не заметил силуэт человека, почти слившегося с фасадом дома. А когда заметил, было уже слишком поздно. Стоило ему рвануться, как под плечи грубо ухватили чьи-то руки в черных перчатках, а в рот мгновенно вставили резиновую капу. Силуэт приблизился. Им оказался человек в черном костюме полувоенного вида, он внимательно всмотрелся в лицо Лема, перевел взгляд на фотографию, которую держал в руке, и кивнул кому-то за спиной задержанного. Что-то тяжелое опустилось на затылок разоблаченного, очевидно, подпольщика, и тот потерял сознание.

Боль налилась мутным пузырем, подтянула за собой тошнотворный комок к горлу и лопнула, брызнув миллиардами заостренных осколков в воспаленной голове. Приоткрытый рот, из которого безвольно вытекала тонкая струйка слюны, судорожно захлопнулся. Все тело Лема неистово болело, будто накануне ему пришлось возводить многоэтажный дом в одиночку. Мысли из роя мелкой мошкары стали стекаться в определенной формы ручей. Окружающий мир начал медленно вторгаться в его сознание. «Для начала надо посмотреть, где я нахожусь», – появилась первая правильная мысль. Вместе с открытием век новая волна боли вновь нахлынула на чугунную голову Лема. Перед его глазами повисла черная пелена с мелькающими яркими искрами. Жутко кружилась голова, и взгляд никак не мог сфокусироваться на чем-то одном. Скорее всего, где-то после ареста ему дали немного химии, иначе бы не было так плохо. «Точно, арест, значит, меня вызовут на допрос», – Надзор не заставляет себя долго ждать.

Решив скоротать время до появления безликого палача, Лем дождался прояснения в глазах и принялся изучать комнату, в которой ему не посчастливилось очутиться. На удивление, обстановка вокруг была вполне домашней. Ковер на полу, стул слева от двери, одноместная заправленная кровать около дальней стены, на которой и очнулся сам Лем, и вешалка справа от двери, прогнувшаяся под тяжестью плаща. На прикроватном столике покоился абсолютно бесполезный массивный граммофон без пластинки.

Естественно, хронометра на руке не было, помещение не имело окон, а биологические часы были сбиты той самой химией. Так что определить, какой в данный момент час, было категорически невозможно. Идиллию безвременья нарушал лишь зудящий плафон под потолком, давящий на мозг своим неприятным постоянным звуком. «Ну что же, осталось только подождать, и начнется карусель «веселья», – с угрюмой ухмылкой сказал в пустоту Лем. Его голос был хриплым и тихим от долгого молчания, так что он прокашлялся. На это, однако, незримые надзиратели никак не отреагировали. Молодой человек тяжело поднялся с кровати, постоял, держась за небольшой деревянный столик, восстанавливая равновесие, и шагнул к стулу. Ноги его мелко затряслись, на лбу тут же выступил холодный пот, и он с размаху опустился вниз. Тяжело дыша, Лем откинулся назад, прислонившись к деревянной спинке, и принялся ждать.

Утлый кораблик жестоко бросало по волнам. Он то набирал стремительное ускорение, то замирал посреди бушующей стихии. Как он очутился посреди моря, Лему вспоминать было некогда. Главное – это переплыть море, выдержать сумасшедшую качку. Волны высотой с девятиэтажный дом восставали над сжавшимся пятаком пространства и с клокочущей яростью обрушивались вниз. Тяжелые тучи уже не выделялись на фоне неба. Они сами стали им, превратившись в небесную твердь. Молнии разрывали густую тьму. Оглушительный гром рвал ушные перепонки на части. Ветер беспорядочно метался среди стен воды. Ладно, хоть мотор корабля пока работал на полных оборотах. Его жужжание навязчиво продиралось через какофонию шторма, оттесняя вой ветра и практически поглощая раскаты грома. Вот он становится громче, громче, жужжит прямо над самым ухом, вгрызается в слух и вырывает, наконец, из мучительного забытья.

Лем очнулся сидящим все на том же стуле. Сильно кружилась голова, а лампа на потолке стала словно громче и, несомненно, назойливей. Она-то его и разбудила. После короткого сна, хотя, возможно, он длился не так уж и мало, легче не стало. Желудок крутило в приступах голода, руки с ногами мелко подрагивали. «Возможно, это от наркотика», – пронеслось в голове Лема.

От долгого сидения в неудобной позе тело затекло. Кровать. Нужно только до нее добраться.

Слегка выгнувшись, Лем позволил себе сползти на ковер. Ноги било уже крупной дрожью, так что идти можно было не пробовать. Помогая себе руками, Лем дополз до маленького деревянного столика. Обхватив его, он рывком приподнялся и повалился на постель, опрокинув свою шаткую опору на землю. Глухо ударившись о поверхность ковра, столик остался лежать, грохота не последовало. Никаких лишних звуков. Лампа невыносимо жужжала, постепенно становясь все громче. Человек на кровати вновь провалился в сон.

Звук в комнате прибавил децибел и интенсивности. Воспаленные веки Лема открылись, и он вновь пришел в чувство. Его взгляд бессмысленно плыл по стенам, соскальзывал на немногочисленную мебель, вновь перемещался выше и переходил дальше на новый круг. Губы слабо шевелились, силясь выразить то, что пульсирующее сознание пыталось сформулировать. Пот блестящей пленкой покрыл все тело. Реальность то теряла свои границы, увлекая в мир галлюцинаций, то вновь проявлялась, обращая внимание на детали окружения.

«Кажется, мой плащ висел справа от входа. Или нет. Ни за что не вспомню, – отстраненно подумал Лем, – не важно». И его взор вновь продолжил бесконечное путешествие по стенам, полу и потолку. «Решительно ничего не изменилось, тот же стул у двери. Хотя он вроде стоял с другой стороны, да без разницы. Лежащий письменный столик с абсолютно бесполезным… Так, просто стол. Пустой, – Лем привстал и посмотрел на пол, – пустой», – задумчиво протянул он почти шепотом. Сказал и словно бы прислушался к внутренним ощущениям. Почему-то было чувство, будто стал этот треклятый столик каким-то другим. «Перекатился он, что ли?», – смутное беспокойство начало волновать душу, будто он забыл нечто важное. Но что? Лем начал перебирать в памяти все, что ему удалось запомнить с момента первого пробуждения.

«Все так, ничего не поменялось, да и как тут что-то может… Точно! Граммофон, – внезапная догадка вернула некоторую трезвость мышлению, – огромный и бесполезный агрегат без пластинки. Его нет».

Перевернувшись на бок, Лем стал подробнее изучать комнату, но уже по-новому. После нескольких минут он вспомнил, что вешалка была именно справа, а стул слева от двери. Больше вокруг ничего не поменялось. Истощенный голодом и усталостью, он откинулся на подушки, чтобы хорошенько обдумать произошедшее. «Может, это обычный бред, и я схожу с ума. И никак я на это повлиять не смогу, – с полным безразличием подумал Лем, – еще немного, и я окончательно потеряю ощущение реальности происходящего. Наверное, стоит немного восстановить силы и поспать, может, станет лучше», – с этой мыслью он перевернулся на бок и закрыл глаза.