Юлия Яковлева - Мужчина апреля

– Это что за штука?

– Это якутский шаманский бубен. Достался Айне от бабки.

– А почему он тут висит?

– Такая примета. Айна верит, что он излечивает болезни.

Я повернулась, посмотрела снизу вверх ему в глаза, перевела взгляд на его губы. Я видела эти губы в своем утреннем сне. Его губы и его глаза. Или я просто вспоминаю фото с календаря?

– Это ведь ерунда, – проговорила я.

– Да.

– Дурацкое суеверие.

– Да.

– До свидания. Вот мой телефон, если что-то еще вспомните. Про кролика…

– До свидания.

Я открыла дверь.

– Ариадна… вас ведь так зовут?

– Да.

– Вы шарф забыли.

Я взяла шарф из рук Томми. Он внимательно и грустно смотрел на меня.

– Грета не покончила с собой. Я это точно знаю.

– Что?

Томми захлопнул дверь. Как будто юркнул обратно в нору.

Соседями Греты, как я и полагала, оказались три обезьянки: ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу.

Не факт, что они при этом врали. Кому нужно врать про кролика?

Беспокоило меня другое. Я даже отправилась туда сама, на Цветной. Угол Цветного и Садового, точнее. Постояла. Куда отсюда мог деться кролик? Потому что GPS-показания с его чипа оборвались здесь. Я взглянула на бульвар. На детей, которые, крича, играли во что-то, понятное только им. Посмотрела на Садовое, над которым постоянно висело шелестящее облако звука множества велосипедных шин, катящихся в обе стороны. Не провалился же кролик в нору из книжки Льюиса Кэрролла? У меня под ногами был только люк канализации да поодаль сливное отверстие, забранное решеткой. Я присела на корточки, осмотрелась: люк давно уже не тревожили. Да и решетку, похоже, тоже. Или искусно замели следы? Ради кролика? Я все же сфотографировала номера и люка, и решетки.

– Тетя, а что вы делаете? – раздалось за спиной.

Я обернулась. Дети заинтересованно заглянули через мое плечо. На лице девочки поменьше появилась гримаска разочарования. На лице девочки постарше – подозрения.

– Ищу кролика, – честно ответила я.

Дети замечают гораздо больше, чем взрослые. Особенно то, что касается животных.

– Вы, случайно, не играли здесь вчера?

– А какого он цвета? – спросила младшая.

– Позвоните в полицию, – посоветовала старшая.

– Видно, придется.

Я встала, потерла занемевшие колени и, вынув телефон, отправила заявку в Водоканал: необходимо открыть люк, решетку и осмотреть коммуникации. Бросила взгляд назад: дети все так же подозрительно смотрели на меня.

Нет, они бы заметили. Телефон у меня в руках загудел. Звонила Ника.

– А, черт! – Я не стала отвечать, и так было ясно, почему она звонит: я опаздывала.

Вообще-то к приходу гостей можно и опоздать, но только не тогда, когда званы Вера с Машей.

Перед ними мы всегда должны представать идеальными.

– Все хорошо?

Ника уже яркими кучками разложила на столе продукты, заказанные по списку Гастро-Марка. Она уложила волосы, подвела глаза и губы, влезла в свое любимое голубое облегающее платье из блестящего шелка с тонким черным пояском.

– Это ради меня? – обрадовалась я. Приятно было видеть ее собранной и оживленной.

– Вот и нет!

– Для встречи с гастро-прекрасным?

Ника фыркнула, не поднимая головы от разложенных овощей:

– Переоденься! Они вот-вот придут.

В спальне я села на кровать и уставилась на шкаф. Не хотелось его открывать. Не хотелось переодеваться. Вот бы отсидеться здесь.

Как все-таки странно, что Мужчина Апреля живет у Греты.

И что из дома Греты кролик пропал в тот же день, когда она покончила с собой.

Я не люблю совпадений. От них у меня портится настроение. Они меня тревожат. Потому что они редко оказываются просто совпадениями. А если и оказываются, то… Да к черту их!

– Как на работе? – возникла в дверях Ника, показывая, что у нас все общее: и жизнь, и интересы.

– Нормально.

Ника открыла было рот, но в этот момент заиграли позывные Гастро-Марка – тема из Седьмой симфонии Бетховена, которую он исполнял ложками на кастрюлях. Нику как ветром сдуло. Я услышала в кухне ее веселое: «Там тара-там там, там, тара-там, там, там, тара-там там, там тара-рам!»

А потом:

– Ади? Идешь? Ади!

Не отстанет же.

– Иду!

Я влезла в первое, что подвернулось под руку. И вошла на кухню, когда с экрана заорал оживленный парень с рыжими лохмами:

– Привет, девочки!

Девочек сейчас было несколько миллионов. И Марк тут же сделал вид, что листает свои записи на кухонном столе:

– Так, сегодня ничего кулинарно-революционного не предлагаю. Надеюсь, все вы приготовили на столах продукты по списку, который я дал в прошлый раз…

– Приготовили!

Ника смотрела на экран, как мартышка на змею. Настолько загипнотизированная, что даже начала с ним разговаривать. Ну, дела. На рукаве у нее было сальное пятно, а само платье явно было маловато в бедрах – сказывались Никины нервные перекусы.

Я вытащила передник из кухонного шкафа:

– Надень, а то платье совсем заляпаешь, – и внутренне одернула себя за это брюзгливое «совсем».

Но Ника, впившись в экран, не услышала. Глаза ее сияли. И были устремлены на повара. Он схватил со стола и с хрустом откусил яблоко, оно так и осталось торчать во рту. Как у поросенка из старинной поваренной книги.

Марк редко готовил что-то сложное. Обычно его блюда были легкими, воздушными, малокалорийными и доступными даже таким нетерпеливым кулинаркам, как Ника. Секрет Гастро-Марка – в том шоу, который он устраивал из каждого своего онлайн-урока. Марк пел отрывки из оперных арий и эстрадных хитов, жонглировал яблоками, кружился, как дервиш, танцевал чарльстон, отпускал политические шуточки и кокетничал со своими зачарованными зрительницами. Многие включали Гастро-Марка, даже если не собирались готовить, просто чтобы развлечься и посмеяться. Это шоу было со всех сторон неполиткорректным. То, что говорил Марк. Как говорил. Какую музыку включал: сплошь написанную привилегированными мужчинами, к тому же давно умершими. Но именно потому всем оно нравилось. На самом-то деле это был стендап. Своим сногсшибательным обаянием Марк привлекал многомиллионную аудиторию. Думаю, и гонорары его были под стать. Трижды у него в программах появлялась Грета – она ценила Марка. А еще больше – возможность с экрана сказать миллионам избирательниц: вот чего может добиться в обществе мужчина, если у него есть талант, цель и упорство. (Лена бы сейчас добавила: «Если его хочется разложить, как курицу, и трахнуть прямо на этом столе!») Для Ники – и, наверное, еще для сотен тысяч женщин – уроки рыжего веснушчатого Марка были праздником, счастливым оргиастическим актом. Танцем вакханок вокруг… кого они там потом разорвали на куски?