Андрей Глазков - Тень

– Иди на хуй! – кричали мне в ответ птицы.

– Чтоб вы сдохли! – с аналогичной любовью отвечал им я.

Сэм ворвался в занимаемую мной кабинку порывом свежего воздуха из распахнутой настежь двери туалета в городском парке.

Подлей еще чаю, бро, чёт меня отпускать стало. Не заскучал ещё? Сам же захотел, чтобы я рассказывал. Сиди теперь.

Слушай.

– Тебе надо это почувствовать.

– Что?

– Это состояние. Эту метаморфозу.

– Ну… Я не уверен, если честно.

– Люди врут, когда говорят «если честно», ты в курсе?

– Люди разное делают. Другой Кот вон виндовс опять поставил на свой мак…

– Сэм, тебе надо это попробовать. Это всё меняет. Абсолютно.

– С чего ты решил, что я хочу изменить всё? Ты ещё мне предложи на… на… на девяносто восьмую винду перейти. Другой Кот – псих, что, конечно, модно, но это не значит, что все теперь должны психами становиться. А завтра модными розовые ушки снова станут, что теперь – снова идти краситься? Я ещё с прошлого года краску не отмыл.

– У каждого человека есть такая потребность. Потребность в революции. Потребность в кардинальном изменении окружающего мира. Розовые ушки – лишь одна из форм удовлетворения потребности.

– То есть ты говоришь, что я – как все? Все вокруг? То есть я что – обычный ?

– Конечно, нет. Конечно, ты другой. Ты иной. И твоя революция совершенно иная. Ну как ты её видишь, по крайней мере.

– Ага, революция… Знаешь… у меня есть такой экс-революционер дома. Его революция результирует солёными огурцами из банки и радостью, что удалось взять зимнюю резину подешевле… У меня же это происходит, когда дрова встали чётко и звуковая карта не виснет.

– Отказ от революции при определенных обстоятельствах тоже может быть вполне революционным поведением, но… Не сейчас.

– Мы не можем всерьёз обсуждать революцию – мы ещё дети. Внешне, по крайней мере. Не думаю, что нам стоит палиться, что внешнее не тождественно внутреннему.

– То есть продолжать быть обычными?

– Ну для них – да. Это лучший способ конспирации.

– Ты ещё предложи потом встроиться в систему общественного распределения благ.

– Ну, если это поможет революционному процессу – не вопрос.

– Тогда, может, и огурцы из банки – часть этого процесса? Не находишь?

– Не нахожу. Огурцы не революционны по своей природе.

Мы молчим. Молчаливое сидение на краю балкона заброшенного здания у реки. Окраина Большого Города. Терпкий воздух осенних костров. Клубящийся ветер сизого дыма сухой травы. Пластиковая бутылка с обожжённым горлышком. Обычные дети обычных людей. Танцы задержавшихся в лете дачников. Обычные мечты создать новую идеологию, убедить большинство, повести за собой. Мечты о невозвращении в бетонные дни города. Рутинные действия по добыванию ресурса, распределению обязанностей подачи фольги, сворачивания и перемешивания, доставлению зарядов. Когнитивный диссонанс срезал на корню детский пушок наших слов. Необходимость кардинальных перемен зияла своей неотвратимостью. Я предлагаю план. Свежий. Из Дагестана.

– Ладно, рассказывай. Что там?

– Что там… Там – ничего. Я это ещё в три года понял. Там, может, даже хуже, но всё равно там – ничего. Но есть тема, Сэм. Хорошая.

– Бля, ты будешь говорить или нет? Мне скоро уже матушка звонить будет – время жрать почти. Опоздаю – спалюсь – потом никакого теккена на выходных нам.

Солнце готовится к посадке где-то за гаражами. Кривые и гнилые приветы в погонах из далекого прошлого, каждый вечер они вяло принимают солнце, отплёвываясь красным. Красного у них хватает. Лето тоже почти ушло. Успело соскочить в отличие от солнца. Долгие вечера ещё не чувствуют палева, ещё верят, что отмажутся серыми сумерками, в которых так удобно прятаться, если тобой уже получена новая форма не одного, а нескольких серых оттенков. Осень начинает давить своей скучной и внезапной прокурорской темнотой, добивая увядшие листья ночной холодной мерзостью, требуя полного расклада и признания вины. И листья ломаются. Валят всех. Расклад внизу под деревьями виден отчётливо и ясно. До самой противной фазы – фазы распределённой пронзающей камерной мороси – осталось совсем недолго. Может, всего пара недель. Сезон вечерних подъездов уже рядом.

– Слушай, Кот… – вдруг нахмурился Сэм. – А ты сам-то хоть пробовал то, что мне предлагаешь?

– В смысле? – я прикинулся, что не понимаю. Можно было еще сделать вид, что я не расслышал, но я как-то забыл в тот момент про такую опцию.

– В прямом, Кот, – посмотрел мне прямо в глаза Сэм. От неожиданности этого я даже забыл про опцию отвести глаза. Сэм же продолжал сверлить меня взглядом и задавать неудобные вопросы. – Ты на себе экспериментировал, Кот? Реальные тесты проводились? Или ты только эмулировал, воображая, как и что может быть?

– Я… Ничего я не эмулировал – зачем ругаться сразу? На себе нельзя это пробовать. Нельзя такое с собой сделать. Только на другом ком-то. Это как себя самого себя над землей поднять, потянув за волосы.

– Ну, это известный момент. Все в курсе, что тянуть за другое место надо.

– Ну вот и тут так же, Сэм. Только другим местом в данном случае другой человек является. Не кипишуй. Всё ровно будет, – я мог только сместить акцент беседы.

Другое место всегда приходилось как нельзя кстати. Всегда помогает – слишком сильный магнит для сознания. Пока Сэм переключал внимание с другого места на первоначальную суть своего вопроса, я действовал.

– Так, Сэм… Встань. Надо видеть твою тень. Хорошо ещё солнце не село – иначе пришлось бы костёр мутить или на завтра переносить, что, блин, и так я уже делал много раз.

– В смысле? Что ты делал?

– В смысле, я давно собирался это устроить, но каждый раз что-то мешало. Внутри такое ощущение, что вот прямо сейчас не надо это делать. Что, может, завтра будет более подходящий момент. Ну, или не завтра, а просто в другой раз …

– Прокрастинировал? – с уважительным сарказмом комментирует Сэм.

– Вставай! Вот так. Готов? – не реагирую на отвлекающий манёвр Сэма я.

Моя задача глобальней и весомей. Мне надо закончить всё чётко и ровно, чтобы без ненужного. Чтобы без вот этого вот вашего. Чтобы конкретно всё прошло.

– Готов, спрашиваю?

– Всегда.

– Ща…

Банка принесенного с собой бензина. Пакет свободных радикалов. Песня меча и пламени. Радость за близкого. Теплом от совместных действий. Таинство сближает. Чувство локтя. Получены ориентировки. Повелитель лживых новостей. Маг-агрегатор, ожидающий регистрационного удостоверения из надзорного за надзорными органами органа. Странная страна верит в защиту слоями.

Сэм стоит, его тень чётким силуэтом лежит частично на пыльном бетонном полу разорванного священной коррупцией недостроя, частично на униженной тренировочными стрельбами детей из соседнего двора кирпичной кладке. Солнце бьёт по лицу наотмашь оранжевым, переходящим в сочный красный. Мусора на горизонте прячут заплаканные лица в грубые прокурорские бушлаты. Банка принесённого с собой бензина орошает пол и стену под тенью. Тень еще не знает, что я планирую. Тень даже не лежит, она вальяжно и беззаботно валяется. Ей, типа, похуй. Тень, типа, на понятиях.