Геннадий Бурлаков - Легенды далекого Острова. Цикл «Постскриптум легенды». Том 1

Он стал практически бессмертным на этом эликсире. Он стал практически независим от внешней среды. Он стал никому не нужным, а ему тоже никто стал не нужен.

Но он имеет возможность вершить: чудо, радость, смерть, рождение. Людей, планет, континентов, миров, планетарных систем, новых миров, – новых никому еще неизвестных миров.

Он стал простым БОГОМ. Просто БОГОМ. Всесильным БОГОМ.

Обессиленным богом. Одиноким богом. Опустошенным… И никому не нужным. Даже богом. Даже в качестве бога.

– Ну вот. Здесь мы будем жить теперь.

– Папочка, а где буду жить я?

– Вот пошли, я покажу тебе наши комнаты. Только давай договоримся. Я одену тебе и маме браслеты, с помощью который вы будете здесь в безопасности.

– А он не будет мешать мне играть с Хиппи?

– Нет, Принцесса, не будет.

– А у мамы тоже будет такой браслет?

– А вот, видишь? Я маме тоже одел такой браслет. И у меня такой тоже есть.

– Да, у тебя давно такой есть, я видела его.

– Хорошо. Вот смотри, – это твоя комната.

– Ух ты! Папа, папа! Там в окне рыбы плавают. Ты видел?

– Да, видел. Это рыбы в океане, который нас окружает. Тебе так нравится?

– Папа, папа, а рыбы ко мне в комнату не залезут?

– Нет, милая. К вам никто не залезет. Вас будут охранять мои браслеты.

– Папа, папа, а если я лягу спать, мне можно будет снять браслет?

– А зачем? Он же тебе не мешает?

– Я пока не знаю, а если он моим куклам не понравится?

– Понравится, понравится, вот увидишь. Я тут тебе много кукол приготовил. Но они в другой твоей комнате.

– А где? У меня есть еще одна комната?

– Да, пошли, посмотришь. ВОТ эта, с куклами.

– А можно будет брать этих кукол знакомить с рыбами?

– А давай вы с мамой этот вопрос сами решите? Она командует твоими куклами. Я не хочу вмешиваться в ваши решения. Решите?

– Папа, папа. А где твоя комната?

– Вот эта, рядом с твоей. Видишь?

– Папа, папа! А у тебя тоже есть окно в океан! Ты видел?

– Да, видел. Мы с тобой и мамой будем рядом, и океан будет рядом с нами.

– Папа, папа. А в этом океане есть дельфины, как ты рассказывал мне сказку?

– Есть, Принцесса, есть. Мы завтра с ними познакомимся. Они приплывут к острову и будут знакомиться с моей Принцессой.

– Папа, папа! А почему ты всегда называешь меня не Кристи, а Принцесса?

– Потому что ты для меня маленькая Принцесса. Я люблю тебя, моя Принцесса. А теперь давай мы примерим тебе новую пижамку и полежим на новой кроватке. А ты скажешь мне, удобно ли маленькой Принцессе на этой кроватке?

– Папа, папа, а это очень большая кроватка.

– Это для того, чтобы моя Принцесса скорее росла. И чтобы мама могла рядом прилечь и читать тебе на ночь сказку.

– Папа, папа, а ты будешь со мной играть на ночь, как мы всегда играли раньше?

– Да, радость моя. Я приеду и мы будем играть с тобой, как раньше.

– Папа, папа…

– Хватит вопросов, Принцесса. Давай, закрывай глазки и будем спать. Закрывай глазки, милая. Закрывай глазки…

Время над книгой остановилось.

В начале работы с ней Табул приказал своим печатникам и библиотекарям объединиться и восстановить приобретенный артефакт. Они аккуратно разобрали форзац, каждую тетрадку книги, вынули и распрямили каждую страницу, осветлили залитые поля и проявили утраченный текст. Неожиданно на полях книги проявились более поздние записи, – толи карандашом, толи чернилами из фруктовых красок. Рукописные заметки были короткими, отрывочными, сделанными второпях. Но разборчивыми. Стало понятно, что книга была еще более древняя, чем определили эксперты музея ранее, и более поздними были только те заметки на полях. Возможно, что анализ краски, по которому определялся возраст реликвии, провели ошибочно именно по тем смывам, которые делали именно по этим припискам. Но и по времени сделанных приписок книга всё равно была очень древняя.

Книгу осторожно собрали вновь. Вместо утраченного форзаца и задней обложки были изготовлены новые, – в том же образе и подобии, как имеющиеся остатки прошлых. Конечно, прошлый утраченный рисунок обложки в конце книги восстановить было невозможно, но всё равно книга приобрела новый и вполне презентабельный вид.

Каждую восстановленную страницу книги, как и все её части, пропитали химическими соединениями, которые давали книге еще многие лета жизни, – не лета, а столетия, – без тления, гниения, плесени и пр. Теперь с ней можно было работать спокойно, не боясь, что она рассыплется в прах прямо в руках читающего ее. Обновили краски, – и при обновлении разных рисунков были обнаружены еще новые рисунки, колонки цифр и букв, в которых предстояло разобраться особо.

Табул первым делом приказал сделать дубликат книги, и включить туда отдельные копии всех вновь выявленных новых особенностей книги: тексты приписок на полях, колонки цифр и букв под рисунками, копии старых и обновленные изображения и рисунки.

Подверглись анализу также собственно рисунки в книге. По различным библиотекам по всему миру были проведены активные обширные поиски аналогов изображений и описаний помещений, которые были представлены в тексте. Задействованы на эти поиски были большие финансовые и людские ресурсы. Надеялись найти или сами помещения, или их аналоги, указывающие на возможное место положения первоисточников, или хоть какие-то указания на них. Однако никакие данные найдены не были.

Анализ самой книги, – химический, изотопный, микробиологический, спектральный и пр. – тоже не дал никаких результатов. Книга – как книга. Конечно, определился точнее возраст книги, но это ничего не давало для определения как мест, описанных в ней, так и собственно региона ее написания. Конечно, если бы эта книга была анализирована ранее, несколько сотен лет назад, тогда, возможно, такой анализ что-то и дал бы. Но по прошествии стольких столетий, и после стольких рук, державших книгу, и стольких неблагоприятных условий, в которых книга побывала, это стало невозможно.

Анализ шрифтов, написаний букв, речевых оборотов, стиля и других особенностей собственно стиля текста, было подтверждено ориентировочное время написания и создания этой книги: к концу XVI – началу XVII веков. Ориентировочно было предположение о том, что книга написана человеком достаточно образованным, хорошим рассказчиком, знающим не только чешский и свободно владеющим древнечешским языком, но и несколькими иностранными языками, на которых он иногда делал вставки в тексте для усиления эффекта от сказанного им и в подтверждение своих слов. Предположительно автор владел галисийско-португальским, французским, корсиканско-галлурским, истрорумынским. Учитывая тот факт, что все они относились к романской группе европейских языков, можно предположить, что группа путешественников и исследователей была в преимуществе своем европейской.