Геннадий Бурлаков - Легенды далекого Острова. Цикл «Постскриптум легенды». Том 1

– После того, когда всё как следует уляжется, поезжай туда и переведи всё управление вручную на жену или на дочь, – посоветуешься с ними на кого.

Сделал, Валентин, сделал уже. Всё, как ты и просил, сделал. Вот, ставлю последнюю точку в настройках, – и сделал. Спи спокойно. Царствие тебе Небесное.

– И заклинаю тебя, не давай дочери выйти в мир до того, как ей исполнится ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ЛЕТ! Заклинаю и прошу тебя. Помоги спасти их, – они самые дорогие мне люди, которые были и есть в моей жизни.

Ну, это можно устроить. Даже с самыми сильными правами администратора она не сможет отменить то, что Анатолий сейчас вносил в настройки системы.

– И целуй в лоб и щечку мою маленькую Принцессу при каждой встрече от моего имени. И целуй руку моей жене от моего имени каждый приезд на Остров. И помни меня, пока сам будешь жив. Спаси моих жену и дочь, и Бог всегда будет с тобой!

«Прости, Валентин, но я надеюсь, что ты понимал, что это я не смогу делать часто», – думал Волков. – «Это уже не от меня зависит. Я и сам бы остался с ними жить, но…»

– А теперь рекомендую снять браслет, выключить все виды связи, спрятать браслет в большой железный сейф, чтобы он не мог быть найден никаким зондированием местности. Оденешь его тогда, когда будешь ехать на Остров.

«Это я тоже сделаю. Вот выйду с Острова, – и сделаю», – думал Волк. – «Девочки твои, – нет, НАШИ, – тут пока сами справятся, а я пока побуду в состоянии выключенных всех каналов связи. Снимать браслет не буду, – мне нужна его функция и защиты, и нападения, и много чего еще. Но все виды выходов на связь и пеленга, по которым меня смогут вычислить, придется отключить. Придется Авроре и крестнице пока побыть без меня. Ну да ничего, справятся. Аврора не маленькая уже, и Кристи под ее надежной защитой. Припасов им на тысячи лет хватит, – об этом когда-то Табул позаботился».

– Передай моей дорогой жене мои извинения, что я так глупо попался и не смогу их теперь защищать, а дочку растить. Что не смогу по утрам приносить ей сирень или дикие гвоздики и оставлять их на столе до ее пробуждения. Передай им обоим, что я безумно их обоих люблю, любил и буду всегда любить, – даже на небесах.

Нет, Волков не сможет сейчас это им сказать. Надо будет подождать, пока хотя бы сам справился со своими чувствами, – и приедет, чтобы принести им эту страшную весть, эту страшную запись последних слов их отца и мужа.

Пора уходить. Он должен еще до рассвета уйти далеко от Острова. Придется оставить браслет Валентина Монте на столе, – они сами его найдут и всё поймут.

ДО СВИДАНИЯ, ДЕВОЧКИ, – мысленно произнес Волков, выключил рабочий компьютер доступа и вышел из кабинета.

Знать бы теперь, через сколько лет он сможет приехать сюда и выполнить последний наказ друга… Пока никто этого не мог знать.

Дни проходили за днями, и приближалось окончание обучения в университете. На горизонте уже маячили выпускные экзамены, хотя для иностранных студентов это не было большой проблемой.

Написание дипломной работы приближалось к концу. Но Табул не хотел, чтобы это была заштатная работа, – его самолюбие и гордость требовали, чтобы это было что-то выдающееся. Потому он не вылезал из центральных библиотек. Для него, обучающегося по специальному приглашению правительства страны, было выписано отдельное разрешение пользоваться фондами и запасниками. А периодические чаепития с сотрудниками, и особенно с сотрудницами, сдобренные простыми сладостями, давали ему даже возможность копаться в тех ящиках, которые…

Во время взятия и последующей оккупации Германии в советскую страну вывозились целые эшелоны различных ценностей: книги, картины, статуи, антиквариат… Как из самой Германии, так и из остальных оккупированных стран. Часть из этих грузов были вывезены изначально нацистами в свои хранилища и даже не распакованы, а потом вывезены без должного учета разными людьми и службами в тех же ящиках. Одни гиены сменяли других гиен у трупа и частей трупа поверженного противника. Много таких ящиков теперь хранилось по многим центральным музеям, библиотекам, архивам. Конечно, первичный предварительный осмотр их был проведен, и не раз, но часто их значимость и ценность определялась на глаз, на вес, и потому предстояло с ними еще работать и работать. Работа пыльная, неприятная, кропотливая. Книги нужно было вынуть из забитых ящиков, очистить от пыли, обработать, классифицировать, определиться с их ценностью и потребностью в них, определить им место, внести в каталоги… Ну и т.д., т.п., и пр. А под разговоры с милым иностранцем, перемежающиеся чаепитиями, это неинтересное и нудное занятие протекает значительно приятнее.

Табул сидел на куче ящиков с немецкой маркировкой и по одной осматривал извлекаемые из ящика книги. Конечно, сохранность многих з них была относительна, ведь и перекладывания солдатскими руками в непредсказуемых погодных условиях, и хранение ящиков в вагонах на запасных путях, в не приспособленных подвалах и хранилищах, давали о себе знать. Табулу и самому было интересно сдувать с них пыль, или стирать ее мягкой ветошью, первым за столькие годы открывать эти книги, – возможно десятилетия и столетия, – и пролистывать их, просматривая тексты и иллюстрации.

Сегодня была очередь книг, вывезенных немцами из какой-то библиотеки в Праге. Так, по крайней мере, гласила надпись черной краской на упаковочном ящике. Правда, надпись еще гласила, что в ящике находится картина Юбера Робера, однако самой картины в этом ящике не было.

Примечание автора (Материал из Википедии – свободной энциклопедии):

ЮБЕР РОБЕР HUBERT ROBERT

Дата рождения: 22 мая 1733 г.; Paris, France

Дата смерти: 15 апреля 1808 г.

Национальность: французы

Направление: Рококо

Жанр: каприччо

Сфера: живопись, рисунок

Юбе́р Робер (фр. Hubert Robert, 22 мая 1733, Париж – 15 апреля 1808, там же) – французский пейзажист, получивший европейскую известность габаритными холстами с романтизированными изображениями античных руин в окружении идеализированной природы. Его прозвищем было «Робер из Развалин» (Robert des Ruines). Художник имел обыкновение оставлять на полотнах свои фирменные метки. В каждой картине среди надписей на стене руины, на памятнике, каменном обломке, даже на клейме коровы и др. можно найти имя: «Hubert Robert», «H. Robert» или инициалы «H.R.». На некоторых картинах среди изображённых людей художник оставлял свой автопортрет (седовласый мужчина средних лет).

Величие его картин вполне соответствовало вкусам верхушки рейха того времени, потому ничего нет удивительно ни в том, что картины этого автора были вывезены, ни в том, что их не было в ящиках. Много его картин так и не найдены до настоящего времени. Ничего не поделаешь: война, варвары, огонь… И с ними те, кто списывал на войну многие свои преступления. Кто делил и растаскивал ценности с трупов своих врагов.