Василий Арсеньев - Путь к Свету

Новые технологии позволяют окунуться с головой в море иллюзии. Год от года глубина погружения всё возрастает, пока зачарованный зритель не опустится на самое дно, откуда не подняться на поверхность. А убрать спецэффекты – и, кроме зелёного фона, в фильме ничего примечательного не останется. Заурядная игра актёров…

Когда на большом экране гибли люди и падали небоскрёбы, мои мысли были о будущем: «Мне нельзя плыть по течению. Сомненьям нет места в моём сердце. Удача любит смелых… Мне нельзя превозноситься в дни побед и терять присутствие духа в дни поражений. Я должен беречь мужество и не бояться посягать на привычный ход событий. И, прежде всего, надо набраться терпения… Всему своё время! Господь не оставит меня без покровительства Своего. Придёт и для меня пора жатвы. И время собирать камни…»

Посреди фильма я встал и вышел из кинотеатра.

Сгорая от любопытства – почему человек, который ничего не делает просто так, помог мне устроиться на работу, я позвонил отцу и не без иронии сказал:

– Андрей Геннадьевич – золото! Все бы чиновники были такими.

Отец усмехнулся:

– Не обольщайся! Он не так прост, как кажется на первый взгляд!

«Согласен с тобой, папа», – подумал я и вслух проговорил:

– Не подскажешь, что он так переживает обо мне?

– Быть может, потому, что я включён в президентский федеральный кадровый резерв, и он знает об этом, – отвечал отец.

– То есть он хочет заручиться твоей поддержкой с прицелом на будущее?

– А кто его знает?! Чужая душа потёмки!

«Но передо мной с недавних пор приоткрылись двери этой тёмной комнаты, – подумал я. – И этим грех не воспользоваться…»

Начались трудовые будни…

Я вгрызался в документы гражданских дел и засыпал вопросами Алексея, встречая его злобный взгляд, в котором читал всё, что он обо мне думает…

Жизнь завертелась перед глазами в бешеном ритме судебных споров. Я помню, как изо дня в день сбегал вниз по ступеням эскалатора, чтобы успеть на очередной процесс. Вскоре я разработал собственную судебную тактику. Сначала вычислял своего оппонента в толпе собравшихся у дверей зала заседания. Потом заводил разговор о примирении, по ходу которого мне открывались все припрятанные им козыри. Если не было весомых доводов, на суде заявлял ходатайство об отложении дела – так, появлялось время, чтобы продумать правовую позицию и собрать доказательства. Такая тактика не могла обеспечить стопроцентного результата, но повышала шансы на успех. Вскоре она начала приносить плоды…

Я порой задерживался в судах допоздна и приходил домой уставшим, словно целый день стоял у станка. В выходные готовился к поступлению в МГИМО. Времени на личную жизнь не оставалось, но меня это мало тревожило.

Алексей – надо отдать должное этому коренному москвичу – передавал мне самые безнадёжные дела! Я еженедельно отчитывался перед начальником правового управления о ходе своей работы. И всякий раз, когда мне не удавалось выиграть процесс, он дотошно разбирался в деталях дела, чтобы найти мои ошибки, и повторял:

– Надо лучше работать, Романов… Лучше работать!

Однажды он вызвал меня и, разглядывая моё личное дело, спросил:

– Сколь свободно ты владеешь английским языком?

Я пожал плечами:

– Говорю, пишу, читаю…

– Кстати, что тебя связывает с Андреем Геннадьевичем?

– Он старый товарищ моего отца, – честно признался я.

– Нужен человек со знанием английского языка. Он рекомендовал тебя…

– Что за работа?

– Командировка в Берлин на выставку строительной техники.

– В качестве переводчика?

– Твои юридические услуги могут понадобиться на переговорах и при заключении контракта.

В составе московской делегации я бродил по павильонам берлинской выставки. На другой день переместились в офисное здание, где начались переговоры. По-немецки я не понимал и страдал от скуки. На третий день я увидел текст контракта с переводом на русский язык и составил протокол разногласий. Бибиков торопился, а к моим замечаниям отнёсся без интереса.

– Андрей, всё это несущественно, – раздражённо проговорил он. – Мы сегодня подписываем контракт и улетаем в Москву…

– Мы чересчур спешим, заключая этот контракт, – возразил я. – Уверен, можно добиться более выгодных условий. Позвольте мне поговорить с ними.

– Ты даже немецкого не знаешь! – возмутился Бибиков.

– Уверен, мы найдём общий язык. Вы ничем не рискуете – они со своей стороны уже подписали контракт! – заметил я и пристальным взором окинул Бибикова. Я заглянул в глаза его и, кажется, проник в глубину души его, – туда, где притаилось нечто тёмное и неведомое. Внезапно он вынул ручку из кармана и подписал протокол разногласий.

– Действуй, Андрей, но учти, что сегодня вечером у нас самолёт в Москву.

Я обнадёжил его:

– Всё будет хорошо, Андрей Геннадьевич.

Я встретился с юристом немецкой компании, который представился Себастьяном, и по-английски объяснил ему, что контракт будет подписан только с учётом протокола разногласий. Он недоумённо уставился на меня:

– Кажется, ещё вчера мы обо всём договорились.

– Нет, вы меня не поняли, Себастьян, – добавил я. – Протокол разногласий – это мелочи. Нам нужна скидка в двадцать процентов на ваш товар. Только на таких условиях будет подписан этот контракт.

Немец изменился в лице:

– Я не принимаю таких решений!

– Проводите меня к вашему руководству и подготовьте новый проект договора, – приказал я, не сводя с него взгляда. Он, молча, повиновался. Так, я оказался в кабинете финансового директора немецкой компании.

– Кто вы? – спросил он по-английски.

– Я представитель российской стороны.

– Господин Бибиков, – вы от его лица ведёте переговоры?

– Совершенно верно.

– Цена контракта не может быть изменена, – заявил финансовый директор, выслушав меня. – Мы себе в убыток не работаем!

Мне пришлось импровизировать:

– Вы подумайте, гер Зоммер, что эта уступка окупится сторицей в будущем: московская мэрия готова к долгосрочному сотрудничеству с вашей компанией. И учтите, гер Зоммер, я знаю о вас очень многое… Хотите, чтобы ваши секреты стали известны руководству этой компании, которая славится своими пуританскими нравами?

– Вы блефуете! – усмехнулся финансовый директор, сохраняя видимое спокойствие, но душа его испуганно металась, а мысли неиссякаемым потоком лились и содержали немало любопытных сведений.

Я улыбнулся:

– Вы изменяете жене со своей секретаршей, – я её видел: так себе женщина! А ваши визиты в публичный дом на Вильгельмштрассе? Как это примитивно с вашей стороны! Хотите, чтобы компрометирующие снимки были размещены в Интернете для всеобщего обозрения? Понимаете, что тогда вашей карьере настанет конец?