Артём Караваев - Чисто в лесу

Я молчал и силился сообразить, что всё это значит. Подумав… точнее, совершив очередное рефлекторное мыслительное действие, я не нашёл ничего лучше, чем спросить:

– А как тогда научиться думать правильно? Как нужно мыслить, чтобы мышление было самостоятельным?

– Как тебе удалось спросить такую глупость, Артём? Ты в самом деле думаешь, что есть алгоритм, действуя по которому ты будешь мыслить самостоятельно? Ты не думал, что любое конкретное указание тому, как тебе думать, уже будет указанием, а не твоим собственным решением? Поэтому и мысль будет уже не твоей, а будет всего лишь продуктом этого алгоритма. При этом любое мышление, выполняемое в рамках подобных правил, будет ещё и ограниченным. Чтобы мыслить самостоятельно, Артём, нужно мыслить самостоятельно, и другого рецепта здесь быть не может. И только такое мышление будет неограниченным и правильным.

– Действительно, глупый вопрос, – согласился я, выслушав Дару, – но тогда мне неясно даже, с чего начинается самостоятельность в мышлении.

– Да элементарно, Артём, с попытки решать сначала маленькие задачи, возникающие в твоей жизни, стараясь взглянуть на них как можно шире. Максимально широко. Потом ты начнёшь видеть эти задачки повсюду, они, в свою очередь, будут формироваться в задачу более сложную, которую ты не увидишь и не решишь, пока не наберёшься опыта. Давай пример: ты же употребляешь алкоголь, правда?

– Да, – согласился я, – умеренно, это не вредно.

– Даже тост за здоровье небось произносишь? – хитро спросила Дара.

– Конечно, я же хочу быть здоровым.

– Вот так, Артём, ничего ты не знаешь о влиянии алкоголя на здоровье. – вздохнула Дара. – Вы говорите: «выпьем за здоровье!» – но для думающего человека это такой же бред, как повоюем за мир , умрём за жизнь или, прости меня, потрахаемся за девственность .

– Ого, – удивился я, – не идёт тебе такой стиль речи.

– А тебе не идёт такая глупость, как употребление алкоголя, в совокупности с претензией на здоровый образ жизни и возвышением себя над другими людьми.

– А чем это плохо-то? – начал возражать я.

– Так вот видишь, я это и хочу показать: ты даже не думал! Ты не пытался понять, что есть алкоголь на самом деле, откуда в культуре закрепилась теория умеренного пития, почему главные герои фильмов обязательно пьют или курят, почему алкоголь столь разнообразен, почему употреблять дорогой алкоголь или курить дорогие сигареты модно, почему если ты не пьешь или не куришь, то ты слабый и ущербный человек, не свой в компании и не уважаешь коллег-алкоголиков.

– Почему сразу алкоголиков? – продолжал возражать я. – Умеренно же можно.

– Опять, Артём, ты продолжаешь не думать, ты даже меня не слушаешь! С чего ты взял, что можно? Тебе сказали – и ты поверил? Почему поверил? Как ты решаешь, кому верить, а кому нет? А почему мне не веришь? Как ты вообще принимаешь решения? Подобных вопросов, на которые у тебя есть только один ответ: «мне так кажется». – я могу задать ещё тысячу! – Дара резко замолчала, глядя на меня с укором. Я молчал, опустив голову. Спустя полминуты она продолжила свою речь, но уже смягчившись:

– Теория умеренного пития – это параноидальный бред, тщательно продуманный таким образом, чтобы бредом не казаться, даже врачей вводят в заблуждение, чтобы они рекомендовали больным лечиться вином. А ты не видишь этого, тебе это кажется естественным только потому, что ты – часть этой культуры, ограниченный ею, оттого и не способный даже представить себе, что происходит на самом деле. Не пытаясь выйти за рамки своих представлений, ты не способен видеть таких простых и очевидных вещей. Все, употребляющие алкоголь в любых количества и по любому поводу, – алкоголики. Алкоголик – это свойство, болезнь психики. Нет никакой умеренной дозы. Это же так просто, Артём. – убеждала Дара.

Помолчав ещё полминуты, она закончила:

– Первые рамки, которые тебе придётся преодолеть самостоятельно, – это рамки алкогольной зависимости. Не перейдя через них, дальше ты не продвинешься ни на шаг, это я тебе гарантирую. – в словах Дары появилась крайняя категоричность. – Ты должен сам принять решение, сделать свой первый в жизни самостоятельный выбор. Тебе нужно разобраться с тем, какую роль алкоголь играет в нашей культуре. Каким будет твой выбор, Артём?

– Нужно подумать. – ответил я.

– Ну так и начинай! – сказала Дара, вставая. – До встречи после твоего возвращения через 10 дней.

«Что? Она знала про мою поездку!?» – удивлению не было предела, отчего, поражённый, я так и остался сидеть на скамейке, глядя вслед уходящей девушке. «Я же ничего ей не рассказывал, – быстро соображал я, – хотя в целом я сказал достаточно, чтобы можно было самой догадаться и о сборах, и о сроках моего там пребывания, что не являлось секретом и уже было объявлено нам всем заранее. Может, у неё связи какие-то в университете, оттуда и узнала». – я успокоился, но Дара уже ушла довольно далеко, а тон её прощания был таким, что догонять совсем не хотелось.

Позже я начал задумываться над её поведением. Даре было не свойственно злиться или резко выражать свои эмоции, но в последнее время она стала резче: что в письме, где она приглашала меня на эту встречу, что в самом парке, когда она так резко со мной говорила и затем попрощалась. Я начал потихоньку понимать, что демонстрация этих эмоций была наигранной. На самом деле Дара не могла злиться, но не находила другого способа встряхнуть меня. Только понимание этого пришло ко мне после… когда было уже слишком поздно.

Сборы прошли как обычно. На этот раз местом проведения была выбрана Эссойла. На сборах я присутствовал в качестве тренера, вместе с коллегами-одногруппниками обучая школьников программированию. Забыв про наставления Дары, я достаточно непринуждённо проводил время: утро и день были посвящены учебному процессу, тогда как вечер и часть ночи – посиделкам с другими тренерами, на которых мы обсуждали результаты проделанной работы, а также и планировали день следующий, сопровождая размышления обильным количеством всякого разного спиртного. Время от времени я играл на гитаре, все тихо слушали. Одна женщина – кто-то из воспитателей, сопровождавших детей – как-то не выдержала и заплакала во время такой игры. Я всегда играл очень грустно, как мне потом сказали, непонятно каким образом сливая в одну мелодию порыв и обречённость, тоску и надежду, обильно добавляя печальные сочетания в таком объёме, что после достаточного количества спиртного удержаться от эмоций было очень тяжело. Без алкоголя, конечно, всё это звучит совершенно иначе, гораздо проще, поэтому я, как человек, пьяневший редко, не замечал всего этого в своей игре, хотя пил не меньше.