Тамара Шахова - Магическая птица счастья

На работе тоже произошли перемены. Ушла в декрет кладовшик по спец. одежде. Место временное. Предложили Тане, она согласилась. Стала меньше уставать на работе, стала больше читать. Через три года вышла на работу кладовщица, отработала три дня и ушла на больничный с ребенком. Администрация ввела в штатное расписание еще одну единицу кладовщика и Таня проработала в кладовой до пенсии.

На пенсии хорошо. Сготовь обед, и читай, сколько хочешь. Дошла очередь и до «Доктора Живаго». Когда Таня прочитала роман, она не могла первое время отойти от него. Ей казалось, что он поселился у нее в квартире и живет сам по себе. Прав был Коля, сильный роман.

А дальше…. Таня заболела и умерла. Она неслась по трубе к свету и очутилась на зеленой лужайке. По узенькой тропинке к ней навстречу шел Коля.

Конец

Магическая птица счастья

Folk history

Глава I. В Москву!

Матрена Балк, камер-фрау царицы Екатерины I, в середине апреля 1724 года возвращалась в Зимний дворец рано утром. Она ночевала у своей сестры Анны Монс в Немецкой слободе по причине ее недомогания. Подходя к дворцу, она увидела две кареты, заляпанные грязью. Мужчины, вышедшие из карет, говорили на ее родном языке. Сердце Матрены забилось от догадки:

– Немцы! Наверняка привезли платье для государыни!

В это время открылась дверь кареты и двое мужчин осторожно вытащили короб из ивовых прутьев. Матрена подошла к ним и заговорила по-немецки:

– Я камер-фрау царицы Екатерины Матрена Балк. А кто вы?

Самый старший мужчина, снял шляпу и поклонился:

– Позвольте представиться, я Иоганн Вебер, управляющий швейной мастерской. Мы прибыли из Берлина, привезли заказанное платье для царицы Екатерины.

– Мы вас давно уже ждем. Идите за мной, я провожу вас в покои государыни.

– Но мы еще не получили деньги за работу.

– Тогда вам надо к камергеру Монсу, он управляющий делами государыни.

– Да, да. Именно с ним мы заключали договор на пошив платья и вышивку.

Матрена мчалась впереди, за ней еле успевали портные с коробом. Камергер Монс, слава богу, оказался на месте. Матрена быстро ввела его в курс дела. Она держалась свободно, не делала книксен. Видя удивленные лица немецких портных, Монс пояснил, что эта дама- его родная сестра. Матрене хотелось побежать к государыне и сообщить о прибытии долгожданного платья, но она понимала, что Виллим не отдаст деньги за платье не осмотрев его, и осталась ждать. Наконец, немцы открыли короб и стали доставать платье. Ткань была парижская, пурпурного цвета, по всему полю руками немецких мастериц расцвели серебряные диковинные цветы. Декольте и рукава украшали малиновые кружева. Красота! Но это оказалось не платье целиком, а отдельно лиф, юбка, рукава и мантия. Швов не было совсем, скреплено в двух- трех местах и все.

Иоганн Вебер стал пояснять:

– Размеров точных не было, ваш посыльный указал на нашу работницу, что царица примерно такая, на нее и ореинтировались. А образец вышивок Вы изволили выбрать сами в альбоме Паулюса Фюрста.

– Да, вышивки соответствуют, выполнены искусно. Матрена, зови кого-нибудь на помощь и неси платье в покои царицы, а мы здесь продолжим.

Матрена вышла в зал и увидела ювелирного мастера Самсона Ларионова, который с утра уже навеселе бродил по дворцу и приставал к каждому с рассказом как отблагодарил его царь Петр за изготовленную корону для коронации царицы. Подняв вверх указательный палец, он рассказывал:

– Вся корона переливается как солнце. В ней 2564 бриллианта, а под крестом рубин размером с булыжник!

Матрена окликнула его:

– Самсон! Помоги донести платье в покои царицы.

Тот с готовностью подбежал, и они вдвоем понесли короб с платьем. Дальше будуара Матрена ювелира не пустила. Тот расшаркиваясь и беспрестанно кланяясь, удалился. Матрена зашла в спальню государыни:

– Oh mein Gott!

Екатерина сидела на кровати в ночной рубашке и накинутом на плечи пеньюаре. Лицо опухшее, глаза тусклые, под глазами мешки. Перед нею маленький столик, уставленный солеными огурцами с рассолом, моченой брусникой, лимонами и стоит бутылка дангицкой водки. Точно так же одетая прислуживает и суетится около стола малокровная блондиночка, камер-фрау Анна Крамер. Матрена сделала книксен и сказала на немецком языке:

– Ваше величество, прибыло платье для коронации, оно уже у вас в будуаре. Но оно не сшито, его надо подгонять по фигуре.

Екатерина любила Матрену за родной язык, за смышленность и веселый нрав. Платье ждали давно. Половина ее двора с февраля живет в Москве, уже все готово. Коронация объявлена на 7 мая, а еще ехать до Москвы две недели. Екатерина встрепенулась:

– Анна, беги за портнихами, да вели горячей и холодной воды для компрессов на лицо и творогу свежего под глаза!

Через пятнадцать минут все завертелось и закружилось в покоях царицы. Юстина Грюнвальд и Анна Крамер по очереди делали холодный и горячий компресс на лицо Екатерины, Матрена Балк растирала в миске творог, Иоганна Петрова готовила маску на лицо из меда и желтка. Через час свежая и помолодевшая Екатерина предстала перед портнихами.

А в это время управляющий делами государыни Виллим Монс докладывал Петру, что платье прибыло из Берлина, но его надо подгонять по фигуре.

–В Москве подгоните, завтра выезжаем. Покои в Кремле давно уже отделали, мне доложили, что все готово. Я один бывало за три дня добирался, не спал совсем. А сейчас с бабами не знаю сколько будем добираться.

– Но еще нет пряжки-аграфа для скрепления мантии.

– Как это нет? Кому заказывали?

– Ювелиру Рокентин. Мой секретарь Егор Столетов ходил к нему три дня назад, он сказал, что еще не готово, приходите через два дня. Столетов вчера пошел, а Рокентин весь избитый, говорит, что на него напали и аграф украли.

– А где напали? В мастерской?

– Не могу знать, ваше величество.

– В мастерской у него другие мастера, подмастерья. Неужели не могли отбиться? Что-то здесь не так. Позвать ко мне Петра Толстого. За день аграф найдем, а вы идите к государыне и объявите мою волю. Завтра выезжаем.

Начальник Тайной канцелярии, восьмидесятилетний Петр Андреевич Толстой, бодрый и моложавый, явился незамедлительно. Петр велел ему найти аграф за один день.

Толстой поехал на свою службу, что находилась, на углу Мясницкой улицы и Лубянской площади. Посовещавшись со своим помощником Андреем Ушаковым, решил, что времени нет. Надо срочно брать всех мастеров и подмастерьев, кроме самого ювелира Рокентина и учинять допрос. Ушаков поехал в мастерскую с помощниками и через час все мастера и подмастерья, перепуганные до смерти, стояли перед Толстым. Ушаков стоял наготове.

– Веди их по очереди в пыточную,– распорядился Толстой, – и на дыбу, пока не скажут, где бриллиантовая пряжка-аграф.