Альбина Шагапова - Радужная пандемия

Хорошее объяснение и для мамы, и для себя самой. Мол, иду рисковать собой от страха перед наказанием, и уж никак не по причине грызущего изнутри чувства вины за содеянное. Словно тот факт, что я буду колоть уколы, обрабатывать пролежни, а, порой, и судна выносить, спасёт мир от радужной лихорадки.

– Ты словно малое дитя, Лизка, – ругала я себя. – Разбила мамину любимую вазу, и сама себя в угол поставила, сама себя наказала, дабы другие не наказали ещё суровее.

Противно, жалко. Неужели я думаю, что инквизиция, поймав Радужную ведьму, смягчит приговор, по причине работы этой самой ведьмы с больными? Нет, если меня найдут, то голову мою ничего не спасёт.

– Не надо объяснять мне очевидные вещи, – мать уселась на диванчик. – Но ты- врач, у тебя высшее образование. Так с какой это радости ты теперь должна колоть чьи-то задницы, подавать воду и таблеточки разносить? По-твоему, мы зря с папой себе во всём отказывали, не доедали, в рванных сапогах ходили, оплачивая твою учёбу?

За окном стояла нехорошая тишина, мёртвая, зловещая, неестественная. И казалось, даже небо над городком потемнело и застыло, превратясь в безжизненный лист холодной серой жести. Жители города попрятались в своих домах, и причиной была отнюдь не погода. Не кричали, играющие в хоккей мальчишки, не лаяли собаки, выведенные на прогулку заботливыми хозяевами, не горланили песни и не матерились алкоголики, не шаркал метлой старый, вечно угрюмый и недовольный жизнью, дворник. Что-то давящее, тревожное витало в воздухе. Крупные, мохнатые, окрашенные рыжим светом уличных фонарей, и от того, похожие на экзотических пауков снежинки бились о стекло.

– Откройте! Откройте! Впустите нас! Нам страшно!

Странно, как же быстро распространилась эта зараза. Всего за месяц успела накрыть не только город, а расползлась по стране, захватив и близлежащие государства. С каждым днём, если верить статистике, Радужная лихорадка брала в плен всё больше и больше территорий. Стремительная, опасная, безжалостная.

– Врачей и без меня там пруд пруди, а медсестёр не хватает. Все, кто там работал уволились сразу же, как только поняли куда ветер дует. А их особо никто и не задерживал. Зачем, когда ведьм набрать можно. Отчего бы двух зайцев сразу не убить, раз возможность такая предоставилась? – рассеяно ответила я, глядя в мутную серость окна. А ведь скоро Новый год. Вот только состоится ли праздник? До ёлки ли будет миру, до подарков ли?

– Ты – эгоистка, Лиза! У папы больное сердце, у меня – мигрени. И мне, и ему противопоказаны стрессы! А нам придётся переживать за тебя.

– Я должна была об этом рассказать главному врачу своей поликлиники или старому придурку из Минздрава?

Вспомнив пузатого коротышку в синем деловом костюме и розовой, блестящей потной лысой головой, я поморщилась. Сальный взгляд его глубоко-посаженных глазок скользил по мне в течении всего разговора. Изо рта представителя министерства воняло кислятиной, словно того только что стошнило.

А ведь я ещё на подходе к поликлинике почувствовала неладное. Оно – это неладное, витало в воздухе, слышалось в испуганных голосах прохожих, клубилось в надутых лиловых тучах декабрьского утреннего неба. Последний день перед всеобщей самоизоляцией, последний день свободы, последний день привычной жизни. Завтра закроются все магазины, кроме продуктовых и аптек, а по городу будут курсировать работники инквизиции и полицейские, штрафуя всякого, кто нарушит карантин. Но я ощущала и ещё что-то нехорошее, лично для меня. И я напряжённо ждала. Ждала, здороваясь с коллегами по пути к своему кабинету, ждала, принимая больных, ждала, глотая кофе, который казался горьким и противным. И когда это произошло, даже, почувствовала облегчение.

Секретарша Лена явилась за мной лично, не поленилась, поднялась на четвёртый этаж, хотя могла бы, как обычно, воспользоваться телефоном. Шёпотом сообщила, что меня вызывает главный врач, взяла под руку, словно лучшая подружка и потащила вниз по лестнице. Пробегающие мимо врачи и медсестрички отводили, припорошённые виноватостью, сочувствующие взгляды, стараясь поскорее убраться с нашего пути. И я ещё тогда подумала, что всё это не к добру. В душе росло чувство тревоги. Колпак унылой, бесцветной стабильности шёл трещинами, грозясь расколоться. Визит к главному всегда настораживает, да что там греха таить, пугает. Верно говорят в народе, что в кабинет начальника, как в общественный туалет, заходят лишь по крайней нужде. Но это приглашение не просто сбивало с толку, от него веяло опасностью, тухловатым душком чьей-то подлости. А пальцы Ленки с каждым шагом впивались в рукав моего халата всё крепче, словно я могла сбежать в любой момент.

Главный врач поликлиники – тётка суровая и грубоватая встретила меня радушно, как дочь родную, и это радушие напугало ещё больше. Обычно, Ирина Викторовна рычала, как ротвейлер и брызгала слюной, как бульдог. Но на сей раз начальница, то и дело поправляя пышную причёску цвета варёной капусты, разливалась соловьём.

– Заходи, дорогая, присаживайся. Знакомься, это представитель Минздрава, он хочет побеседовать с тобой.

Коротенький лысоватый мужичок, вольготно развалившийся в святая святых – кресле нашей начальнице откашлялся, что, вероятно, означало приветствие.

– Лизонька у нас, пусть и молодой доктор, но весьма и весьма перспективный, – без остановки тараторила Ирина Викторовна. – Она ответственная, исполнительная, доброжелательная.

Надо же! Лизонька? Это что-то новое! А куда делась бездарность, недоучка, позорящая белый халат, бездельница? Ох не к добру эти дифирамбы, не к добру!

– Надеюсь, Ирина Викторовна, очень надеюсь. – кряхтел коротышка, по-детски болтая пухлыми ножками, недостающими до пола. – А то, знаете ли, отдают тех, кого не жалко. Кстати, а вы сами не желаете присоединиться? Слышали, Светлана Степановна – главный врач седьмой поликлиники попала в мой список. Хотя считала себя неуязвимой, говорила со мной довольно дерзко, пыталась всучить мне какую- то медсестричку предпенсионного возраста. Но я решил, что Светлана Степановна мне нужнее. Не люблю дерзких, борзых и тех, кто не делится. Так, вы уверены, Ирина Викторовна, что мне нужна именно Лиза?

Лицо начальницы, ухоженное, румяное, пышущее здоровьем, приобрело сероватый оттенок, подбородок нервно задёргался. Представитель Минздрава, расплылся в глумливой, самодовольной улыбке, обнажив ряд кривых зубов, погладил жирное брюшко, как сытый крокодил.

– Уверяю вас. Лиза – то, что надо! -

Ирина Викторовна сама подвинула коротышке чашку кофе, попятилась в сторону двери, продолжая, заискивающе вглядываться в круглощёкое лицо гостя. – Ну ладно, у меня ещё дела. А вы тут сами с Лизаветой побеседуйте, всё ей объясните.