Роман Дингер - Переговорщик

– Будешь кормить насильно?

– Нет. Просто сам не удержишься! Только когда я еще научусь так готовить… – грустно поникла она головой.

– Ну вот. Не успела вдохновиться, как уже на попятную? Быстро ты. Я ж голодным останусь! Что тогда делать будешь?

– Ой… Я тебя спасу! Я, кстати, хорошо умею супы варить, вот!

– Договорились. Супы я люблю…

Юлька привстала на цыпочки и чмокнула меня в щеку:

– Я пошла? Послезавтра будешь на тренировке?

– Постараюсь, Юль.

– Пока.

– Пока.

Она легко побежала к остановке, придерживая полы плаща рукой. Я постоял еще минуту, наблюдая, как она стоит под козырьком автобусной остановки, потом развернулся и пошагал в парк.

*******

…Страховочный фал угрожающе зазвенел натянутой тетивой, когда я медленно перенес вес тела на левую ногу.

– Мишка, родной… – Таня уже не плакала, а только смотрела на меня огромными глазами.

– Сейчас… погоди, сейчас…

Я быстро вбил клин в мелкую трещину на скале и вдел карабин. Захлестнул в него петлю второго фала, подергал. Держит.

– Сейчас, Танюшка… Только не шевелись…

До нее рукой было подать. Но это так далеко. Я примерился, оттолкнулся резким движением и достал рукой до выступа, рядом с ней. Вцепился в крошечный выступ на камне и рывком подтянулся ближе, чувствуя, как немеют от напряжения пальцы.

– Миша, осторожно! – всхрипнула на плече маленькая рация.

Я посмотрел вниз, туда, где сгрудились все.

– Заткнись… – пробормотал зло, влезая на выступ. И развернулся к Тане: – Привет, моя хорошая! Как ты?

– Ужасно, – попыталась она улыбнуться бледными, разбитыми губами. – Больно…

– Это я уже в курсе. Кроме этого, что еще интересного? Ну, погодам, там, птички и всё такое… – Вытащил аптечку и достал одноразовый шприц с обезболивающим. – Колоть умеешь?

– Да.

– Держи. Страховку пока поставлю.

Я израсходовал все имеющиеся у меня в наличии клинья, вбив их в трещины таким образом, чтобы тяжесть от нагрузок равномерно распределилась по всем точкам. Размотал веревки, и протянул их через карабины. Сделал обвязку и подошел к Тане:

– Ты готова? Если нет, скажи мне просто об этом.

Выглядела она ужасно. Разбитое лицо, сломанная рука, безжизненно висевшая плетью, содранные до мяса колени. Когда она проходила трассу по скале, ее страховщик отвлекся на что-то, и в итоге Таня слетела со скалы, не успев даже понять, что произошло. Плохо поставленные клинья выдрало из стены, не удержав её при рывке. И Таня упала с пятнадцати метров прямо в расщелину, между двух скальных стен, куда добраться было почти невозможно. Её инструктор и страховщик растерянно топтались внизу, соображая, что предпринять…

– Уроды… кто разрешил лезть по старой трассе? На ней запретили работать! – зашипел я, и стал надевать скальные кожаные тапочки. – Рацию, быстро! И вызовите спасателей!

Страховщик метнулся к палатке с рацией, а я отобрал у инструктора все карабины и клинья, и полез по стене. За Таней.

– Я ужасно выгляжу, правда? – спросила она, пытаясь приподняться.

– О, очень ужасно! – улыбнулся я. – А эти глаза… м-м-м… ты прекрасна, я те говорю. Дай руку, Тань…

– Прекрасна, скажешь ведь… Врешь ты все, Мишечка, – попыталась улыбнуться в ответ она, и сморщилась от боли. – Мы не сможем спуститься. Сейчас дождь пойдёт. Стена скользкая будет.

– Предлагаешь сидеть тут? – Я осторожно обвязывал ее верёвкой, стараясь не задеть ее руку. – Пока они явятся – мы с тобой от воспаления легких потом загнемся. Или ты – от болевого шока. А во-вторых, кто сюда доберется? Это надо из «Спас-Центра» вызывать. И хоть они уже по дороге, всё равно это далеко от нас. Так что давай лучше попробуем спуститься. Хотя бы на уступ нижний.

Я привязал ее лицом к себе. Подергал страховочный конец, и подошел к краю расщелины.

С Богом.

Помоги мне, скала, прошу тебя…

Веревка натянулась до предела, но выдержала. Если не делать рывков, то она должна спокойно нас двоих выдержать.

– Положи мне голову на плечо, Тань, я не вижу стену…

Она послушно положила голову, стараясь держать больную руку на отлете, но я все равно умудрялся как-то задевать. Таня молча терпела. Руки горели от напряжения. Удержать двойной вес было очень сложно, но выбора не было, кроме как свободного спуска. А я ещё, к сожалению, забыл свои перчатки внизу. И совсем некстати несколько капель дождя упали на лицо. Черт…

– Мишка?

Почему-то мы вдруг застряли…

– Миш, я, кажется, зацепилась обвязкой, – подняла Таня голову.

– Чувствую.

И я растерялся. Уперся ногой в скалу и попытался подтянуться. Не вышло, стена была уже мокрой. Нога съехала, но я успел выставить колено, притормозив удар об скалу и содрав кожу. Но не помогло. Таня чуть слышно застонала и откинула голову, безвольно повиснув на мне…

– Блин… Таня! Слышишь? Тань, я не удержу нас, очнись!

Я поцеловал ее. Я целовал ее глаза, губы, разбитые в кровь, целовал неистово, как в последний раз… Нет, не ради удовольствия. В безвыходной ситуации это иногда равносильно легким пощечинам.

Она очнулась. Слабо пошевелилась:

– Больно, Миш…

– Знаю, знаю. Потерпи, только не бросай меня, я не удержусь. Давай, попробуем подтянуться, Танюшка. Ты ногами за моей спиной, я – за твоей.

– Осторожно! – снова зашипела рация на плече.

– Пошел нахрен, – зарычал я. – Раньше надо было думать…

– Не ругайся, – напряжённо сказала Таня. – На раз-два-три?

– Да. Раз… – я напрягся. – …Два… – выручи, скала, не подведи… – Три!

Я дернулся наверх в бешеном рывке. Таня тоже дернулась, вцепившись зубами от боли в мою страховочную обвязку. У нас получилось – обвязка слетела с каменного зуба. Но это только ухудшило все. Мы не удержались. И клинья, не выдержавшие двойной вес, тоже нам не помогли.

Я еще пытался судорожно схватиться за что-нибудь, расставив руки, но не вышло ничего.

– Мишка…

Я успел заметить побелевшие губы Тани и улыбнулся:

– Все будет хо…

Удар был сильным. Но я не вырубился. Помню, что обхватил голову Тани, стараясь защитить от удара о камни, выворачиваясь в полете так, чтобы она упала на меня. И почувствовал, как хрустнули кости на моей левой руке, когда мы ударились об землю, пробивая всё плечо тонким синим лучом боли. Вот тогда я почему-то подумал, что сейчас готов отдать все на свете, чтобы этого не произошло.

И пришла темнота.

Мне не было больно. Я даже удивился. Поднял голову, и зажмурился от света. Обвязки на мне не было. И Тани тоже…

Я сел, оглядываясь. Мы разве здесь были? Где горы? Совершенно ровная земля. Сухая, безжизненная пустыня. Без каких-либо намеков на холмы или горы, растительности… Завертел головой и увидел Таню, которая лежала неподалеку. И дышала. Что меня еще удивило, так это то, что на ее лице не было и намека на ушибы, которые она получила при падении.