Нади Луч - Ленни Голд в поисках самого себя. Бхуми

Матери Ленни Еве нравилось наблюдать за городской жизнью сверху по свободе или во время отдыха в перерывах между работой.

Но в июльском городе, увешанном странными флагами со свастикой против часовой стрелки, больше похожей на черного паука, чем на ее любимый символ благоприятствования, становилось неспокойно. Очень неспокойно и даже опасно.

Рабочие и ремесленники, солдаты совсем недавно законченной мировой войны, сломленные поражением и безработицей, богатая и праздная молодежь в поисках новых ощущений, объединялись в небольшие вооруженные, вызывающе нахальные, безнаказанно бесчинствующие группы. Они пьяно орали о чистоте арийской расы, блюя и мочась прямо на улице, обвиняли евреев в своих неудачах, громили их магазины и молельные дома, мародерствовали без зазрения совести.

Ева видела, как один за другим поднимают головы и расправляют крылья черные ангелы за спинами эгоистичных личностей и тех, кого увлекла идея чистой расы. Видела, как в них входили огромные демоны и сразу же начинали проявлять в новом теле свою суть. Они подавляли волю людей, подчиняли их себе и свободно, не встречая хоть сколько-нибудь значительного сопротивления, управляли ими. Страх, желание богатства посредством физического устранения их владельца, жажда власти любой ценой, хотя бы над отдельно взятым человеком – качества, какими можно запросто манипулировать. Идея нового лидера, так называемого фюрера, который поднял бы с колен нищую Германию, гипнотизировала, чем облегчала проникновение демонов в людей и их проявление.

Интуиция матери, а она никогда ее не обманывала, подсказывала Еве, что надо бежать не только из города, но и из страны. Ее собственный белый ангел подгонял и внушал поторопиться, но она все тянула и тянула, уверенная в своей защите. Но когда узнала о том, что вытворил ее сын со свастикой в подвале новых арийцев, засобиралась в путь. Доделывала заказы, расплачивалась с долгами, договорилась со знакомыми о переезде в гораздо более безопасную Швейцарию и о местах в товарном составе с одним пассажирским вагоном, который формируется на запасных путях недалеко от Мюнхена. Осталось только дождаться нужной даты.

В конце июля за день до отъезда, хотя уже и наступил вечер, было очень жарко. Горячий воздух поднимался вверх от раскаленного камня улиц и колыхался, только если его кто-то вынуждал двигаться. В квартире было так душно, что даже сквозняк из всех распахнутых окон и дверей не приносил облегчения.

Ева расстегнула на груди верхние пуговицы широкого льняного платья и, облокотившись на балконные поручни, обмахивалась самодельным веером. Она медленно переводила взгляд с разноцветных крыш домов на спешащих по делам или праздно шатающихся людей, и обратно, мысленно прощалась с городом, вспоминала, все ли сделала.

Она устала от суматохи сборов, от, возможно, излишнего беспокойства по поводу новой жизни в другой стране. Тело одновременно плавилось от жары и задыхалось от духоты и пыли.

Тут ее взгляд перестал бесцельно блуждать и остановился. И она с интересом стала следить за скоплением людей на небольшой площади через улицу.

Сначала они развешивали флаги вдоль небольшой улочки и на площади, а окончив, скучились, что-то бурно обсуждая и громко хохоча.

Сразу же с момента их появления улица мгновенно опустела. Ее жители попрятались по домам, предпочитая переждать под защитой стен, и со страхом ожидали от них напастей. Случайные прохожие, завидев их издалека, сворачивали в первую попавшуюся подворотню или спешили проскочить мимо, чтобы, не дай бог, не привлечь их внимания.

С обеих сторон улицы на площадь вливались все новые группы пьяно орущих мужчин в черных рубашках с закатанными рукавами и белыми повязками на левой руке. Маленькое пространство быстро заполнилась черным: люди в черном стояли в плотном окружении высоких черных, невидимых человеческому глазу, фигур. Все они чего-то ждали.

Последним пришел человек, вокруг которого колыхалась аура всевластия, ощутимая даже издалека, за ним неотступно следовали два его ангела-хранителя. Он отрывисто поприветствовал толпу, быстро вскинув прямую правую руку, и та ответила ликующим оглушительным воплем и всплеском рук. Ждали его. Он взошел на небольшое возвышение, ангелы встали по бокам, сложив руки на груди и широко расставив ноги.

– О, я его знаю. Мам, помнишь, я тебе о нем рассказывал, – сын потихоньку вышел на балкон и тоже смотрел в том же направлении.

– Иди в комнату, Ленни, я скоро приду.

Не было слышно, что именно говорил молодой человек, но он говорил то громко, убедительно и авторитетно, повторяя жесты воина, то тихо, вкрадчиво и злобно, как нашептывала воительница. Толпа стояла, затаив дыхание, заворожено внимая своему лидеру, боясь пропустить слово, а в конце речи Адольфа, а это был он, разразилась криками, улюлюканьем и глумливым хохотом. Черные ангелы людей в толпе были довольны своей работой, но что интересно, не нарушали некую субординацию по отношению к ангелам оратора. А вот демоны внутри людей бесновались. Впервые за долгое время они могли открыто проявить себя и, никем не преследуемые, делать то, что заложено в их природе. Толпа разделилась на две группы, и те ринулись в противоположные концы улицы, громя все на своем пути.

Небольшая улочка была почти полностью заселена богатыми еврейскими семьями, которые содержали здесь рестораны, кафе, продуктовые, антикварные и ювелирные магазинчики, ломбард, театр варьете и даже небольшой кинотеатр. Сюда часто приходили жители близко расположенных соседних районов сделать покупки, вкусно поесть и развлечься.

Но сейчас было невесело. За разбитыми окнами слышались крики о помощи, но никто не сопротивлялся. Женщина-воительница носилась от дома к дому, где плеткой, где руками, где ногами заставляя замолчать в страхе кричащих людей. Никто не приходил им на помощь: полиция была частично подкуплена, частично сама уже причисляла себя к нацистской партии. В некоторых квартирах вспыхнул огонь. Изредка раздавались выстрелы, но чернорубашечники предпочитали действовать ножами, тихо и больше крови, так любимой демонами.

Человек, вызвавший бурное ликование и благословивший на разбой, так и остался стоять там, откуда произносил речь Сложив руки на груди, он спокойно наблюдал за эффектом своих слов. Он был доволен. Все награбленные деньги и драгоценности сносились к его ногам. И он абсолютно точно знал, никто ничего не возьмет из того, что он не позволит взять. В демонической иерархии все беспрекословно подчиняются вышестоящим, иначе наказание и смерть.

Время от времени он смотрел по сторонам, иногда его глаза застывали, и казалось, он ничего не видит перед собой. Но вдруг его взгляд поднялся выше двухэтажных домов напротив, где орудовали его люди, и стал бездумно рассматривать пятиэтажный дом, стоящий на возвышении, этаж за этажом и остановился на женщине в белом на балконе пятого этажа.