Вячеслав Ганич - Конечное множество

Наложившуюся последовательность воспоминаний обрывало самоубийство: Пакслан из другого измерения прыгал с моста в ядовитую морскую воду канала.

– И почему я предпочел Ридонас? – спросил себя Пакслан. – Бюро колонизации предлагало разные заманчивые договоры. Почему Ридонас?

Со всех сторон ударили раскаты грома, белая стена ливня обрушилась на поле.

«Все, кто прилетел на Ридонас, расслоились по измерениям из-за Сдвига, – подумал Пакслан. – Во мне два Пакслана: я и самоубийца. Самоубийство – действенный способ перехода, трудно не согласиться с Раймом. – Он провел ладонью по запотевшему изнутри ветровому стеклу. – Но Райм не говорил, что самоубийство вызывает привыкание, которое проявляется как душевная усталость. Душевная усталость – вот что я чувствую. – В висках заломило от напряжения. – Меня тянет совершить самоубийство. С каждым днем все сильнее. И если я поддамся, значит, все Паксланы, в которых я перемещусь, поддадутся, будут совершать самоубийство, пока измерения не кончатся. И если исходная действительность рассыпалась, а не существует…»

Любое сопротивление последствиям Сдвига представлялось бессмысленным. Его сосед Виргит Нубил, живущий по другую сторону шоссе, давно прекратил попытки бороться. Не сумев собрать урожай, он полностью посвятил себя жене.

Трактор покатил через белую стену ливня, колеса разбрасывали комья бурой грязи. Достигнув дома, Пакслан, пригибаясь, побежал к крыльцу. В гостиной горел свет. Насквозь промокший, он упал на диван, не сразу осознав отсутствие Тевиты. Вероятно, ему стоило последовать примеру Виргита Нубила, а не слепо исполнять взятые перед Колониальной администрацией обязательства.

Запищал видеофон. Незримая сила, преодолев душевную усталость, подняла Пакслана. Он принял вызов. На дисплее отразился седой мужчина. Пушистые усы придавали лицу строгое выражение, в глазах застыла настороженность.

– Меня зовут доктор Бероч.

– Понятно, – ответил Пакслан. – Вы ошиблись.

– Приезжайте в Центр. Кое-кто желает повидаться с вами.

– Вы ошиблись, – повторил Пакслан.

– Ждите на мосту Благородства, Пакслан Латум. Удачи.

– Откуда вы узнали мое имя?

Дисплей видеофона погас. По гостиной, проникнув через окно, заплясали отсветы проблесковых маячков – во двор въехал черно-белый патрульный электромобиль. Полицейский помог Тевите вылезти на раскисшую лужайку. Забыв о докторе Бероче, Пакслан выскочил под ливень.

– Пакслан Латум? – осведомился полицейский. – Отвечайте.

– Да, это я. Что случилось? – Пакслан смотрел на ссутулившуюся Тевиту – намокшая одежда облепила тело, по лицу струилась вода. – Почему вы задержали мою жену?

– Тевита Латум принимала участие в незаконном собрании, повлекшем смерть одного из участников.

Пакслан сглотнул.

– Наверное, вы перепутали. Моя жена дорожит жизнью и никогда бы…

– Я была там, – пробормотала Тевита. – Но я не представляла, чем все обернется… Райм…

– Райм затащил тебя на собрание? – Пакслан сжал кулаки. – Кто ему позволил?!

– Вы можете поручиться за Тевиту Латум? – спросил полицейский. – В противном случае мы поместим ее под надзор.

– Я могу поручиться, разумеется, могу! – Пакслан попытался разглядеть лицо полицейского за мокрым защитным стеклом шлема. – Подобное не повторится. Обещаю.

– Вопрос исчерпан, – кивнул полицейский, делая заметки в электронном блокноте. – Вы свободны.

Пакслан отвел Тевиту в дом. Тевита прижалась к нему, он ощутил ее горячее дыхание.

– Пакслан, прости меня!

– Ну что ты, успокойся. – Пакслан погладил ее по спине. – Главное – ты цела, с тобой ничего не случилось.

– Райм спрыгнул с крыши. При мне. Он считал, будто самоубийство – действенный способ перехода.

– Он часто говорил об этом…

Пакслан прикусил губу: он перепутал воспоминания. Тевита распахнула воспаленные от слез глаза.

– Что? Вы обсуждали самоубийство?

– Вряд ли «обсуждали». – Пакслан сглотнул. – Так, болтали.

– И ты молчал!

– Не хотел огорчать тебя. К тому же в его болтовне было здравое зерно.

– Не хочу слышать! Не хочу! – Вырвавшись из объятий, Тевита отступила. – Это чудовищно! – Она смахнула с лица мокрые пряди. – Какое здравое зерно в самоубийстве?

Пакслан шагнул к ней. С вызовом взглянув на него, Тевита бросилась в спальню. Щелчок запираемого замка остановил Пакслана.

– Тевита, не глупи!

– Почему ты не в поле? – прохрипела Тевита из-за двери. – Иди, паши. Дай мне отдохнуть.

Покинув дом, Пакслан ступил под неослабевающий ливень. Райм из другого измерения убеждал его покончить с собой до наступления естественной или насильственной смерти. Убеждения превращались в настойчивые требования. Прежде чем исчезнуть, ему все-таки удалось породить у Пакслана сомнения относительно ценности жизни вне исходной действительности.

«Не находилась ли в Райме, который спрыгнул с крыши, личность Райма из того, другого измерения – измерения из моих наложившихся воспоминаний? – подумал Пакслан. – Там было совсем плохо. Ужесточение мер безопасности не мешало посторонним захватить Центр. – Он влез в кабину трактора. – А заодно и полицейские лагеря для беженцев, которые стали ловушкой. Там посторонние распространялись быстрее любой заразы. Просто издевательство – загнать людей в лагеря и не обеспечить никакой защиты. – Его передернуло. – Но все лучше, чем повторить судьбу Тевиты».

Тевита наблюдала, как за окном смазанные ливнем удаляются огни трактора. Ей не давало покоя, что Райм и Пакслан обсуждали самоубийство. Это казалось невозможным. Пакслан с утра до вечера занимался полем. У него не оставалось сил ни на поездки в Центр, ни на звонки бывшим сослуживцам, ни на любовь. Само обсуждение самоубийства выдавало внутренний надлом, душевный недуг.

Сняв мокрую одежду, Тевита раскинулась поперек кровати. Она вспоминала лицо Райма. Уже при встрече у канала он был готов к самоубийству. От нее требовалось, выслушав бездоказательные доводы доктора Унлы Мивард, последовать его примеру. Расчет на подобное мог возникнуть лишь в уме безумца. Ей стало страшно.

«Почему Кнод Генсин не явился на собрание? – подумала Тевита. – Кто и почему дал пропуск полицейскому провокатору, который задавал неудобные вопросы? – Она стиснула ладонями виски, под ними набухала тупая боль. – Даже я обратила внимание, что с ним не все ладно. – Горло уколол горький ком. – Я обязана заботиться о Пакслане. Я уберегу его от самоубийства!»

Ливень прекратился, поредевшие тучи уносились ввысь. Набросив на плечи халат, Тевита приблизилась к окну. Яркие лучи Маретира пробились в спальню. Над скользящим по бесплодному полю трактором занялась радуга.