Виктор Амиров - Тихий охотник

Меня убили теплым летним вечером в четверг в небольшом городе, в первый день моей командировки.

Неделей раньше меня вызвал шеф.

– Тихон, один человек из отдела поедет в командировку в Славатск, на СлавХимМаш. Вот думаю, кого бы послать. Есть какая-нибудь идея?

– Есть, Петр Яковлевич, – я ненадолго задумываюсь, киваю головой. – Сделать у нас в офисе в конференц-зале фонтан.

– Фонтан? – Начальник отдела поднимает брови.

– Представляете, вместо объявления, что будет собрание, всем сообщают – «встретимся у фонтана». Правда, здорово?

– Тихон, как думаешь, стоит мне вспомнить про эту идею, когда я буду распределять квартальную премию? – Петр Яковлевич задумчиво постукивает карандашом по столу.

– Может, в другой раз? Вот еще идея – отправить одного человека в командировку, в Славатск.

– И кого же?

– Ну, смотрите, Петр Яковлевич, – я начинаю загибать пальцы. – Махарадзе в отпуске, у Семенова трое детей, Никифоров здесь нужен. Может, вы? – я смотрю на него самым преданным взглядом.

Петр Яковлевич начинает рисовать карандашом кружочки на листе бумаги. Уже опасно. Плохо будет, если начнет протыкать эти кружочки карандашом. И совсем плохо, если перед этим пририсует ручки-ножки и напишет над кружочками фамилии.

– Может, пусть Пушкин едет? – предлагаю я. Пушкин – это моя фамилия. Я опять начинаю загибать пальцы. – Молодой, холостой, энергичный, перспективный, легкий на подъем, просто идеальный командировочный.

Петр Яковлевич отодвигает листок в сторону.

– На месяц, Тихон Тимурович. – Неожиданно. Вчера Семенов мне уже рассказал про эту командировку, было же очевидно, что придется ехать мне, а вот про срок ссылки разговора не было.

Я иду на выход из кабинета.

– Пушкин! – окликает меня уже перед дверью Петр Яковлевич.

Я останавливаюсь, поворачиваюсь. Перед глазами проносятся все мои прегрешения за последний месяц. Ну, не совсем проносятся, скорее, идут нестройной толпой, спорят, шумят.

Так, начинается воспитательный процесс. Пятак выразительно смотрит на меня, я вздыхаю, опускаю голову.

Интересно, он знает, что его зовут «Пятаком»? Поднимаю глаза, смотрю на него.

«Знаю, знаю. И даже знаю, кто его придумал», мысленно отвечает и добродушно усмехается Пятак.

– В кассу зайди, командировочные получишь, – строго произносит начальник.

Через неделю и два часа я прилетел в аэропорт областного центра. Весь мой багаж состоял из сумки на ремне, и на площадь я вышел едва ли не самым первым.

Пустой микроавтобус «Форд» с табличкой «СлавХимМаш» и открытой передней дверью я увидел на краю площади сразу. Ну, пусть немного подождёт, мне же интересно, как тут, в провинциях…

С левой стороны площади было скучно: небольшой сквер с высокими тополями, в тени которых сидели чего-то или кого-то ждущие люди. С правой стороны местная жизнь чуть шевелилась в трех киосках: сувениры, газеты, пирожки. Лето, жара, июль.

Я прошел мимо Форда, купил в киоске пару сосисок в тесте, холодный чай в пластиковом стаканчике и не торопясь пошел вокруг площади, поглядывая на припаркованные машины, скучающих водителей, скользнул взглядом и по водителю Форда. Коротко стриженый парень с квадратной челюстью пару раз глянул на выходящих из аэропорта пассажиров, лениво откинулся на кресле с полузакрытыми глазами. Типичный боксер.

В кустах между киосками послышался шум: что-то роняли, поднимали, опять роняли… Похоже, кто-то там валял дурака. Из-за угла вывалился поддатый мужик, в штанах защитного цвета и разорванной футболке.

– Слушай, друг, дай пирожок. – Он шмыгнул носом, вытер грязь с подбородка. – Мы там с Мишкой деремся, а есть охота, хоть не дерись.

Я открыл рот, закрыл, протянул ему «пирожок», сосиску в тесте. Чтобы купить именно пирожок на привокзальной площади, нужно быть совсем отчаянным.

Он взял, ударился плечом о боковую стенку киоска, задумался.

– Так нечестно будет. Друг, давай еще пирожок. А то я поем, а Мишка чего же.

– Да, давай по-честному. – Я с самым серьезным лицом протянул ему второй «пирожок». – Держи, друг.

За углом что-то упало. Очевидно, Мишка продолжал драться с моим новым другом. Его отсутствие Мишке нисколько не мешало.

– Чай-то возьми, жарко же, а вы деретесь, – окликнул я честного драчуна.

– Ты че, какой чай, мы же деремся. – Мужик даже не обернулся.

Действительно, как-то я не додумал.

Через минуту я решительно подошел к открытой двери Форда: «Я – Пушкин!»

– Совпадает. – Водитель проснулся, оценивающе глянул на меня. – Ну, тогда садись, Пушкин.

– А что, больше никого не будет? Я один?

– А ты еще кого-то ждешь?

– Да нет, просто меня никогда целый микроавтобус не встречал.

– Напрягает? – Водитель улыбнулся, протянул руку. – Никита. Мельников.

– Тихон. – Я пожал руку. – Долго до Славатска ехать?

– А вот сколько ты летел, сколько теперь и ехать. Пару часов.

Оказалось, Никита привез из городка целую делегацию, шесть человек, которые полетели на моем же самолете обратным рейсом. В общем, повезло.

– Я тебя еще и до квартиры довезу, – он опять глянул на меня с улыбкой и достал из бардачка ключ. – К нам от вас сейчас часто гости приезжают, ну и, короче, квартирку однокомнатную под это дело нашли. Купили или сняли, не знаю, но вполне неплохая, в старом центре. Как кто приезжает – сразу туда. С утра пустая.

Мне уже очень-очень нравился Славатск.

– Тихон, а ты кто по профессии? – Никита завел микроавтобус. – Чем здесь заниматься будешь?

– По финансам я.

– Ага. «Финансы поют романсы»

– Про Пушкина будешь спрашивать? Не родственник ли я?

– Буду. – Он хитро прищурился. – Ты не родственник Пушкину? А то уж очень фамилии похожие.

И, совершенно неожиданно для меня, мы минут десять вспоминали пушкинские стихи…

А потом за окном потянулся обычный летний пейзаж средней части России: поля, рощицы, небольшие поселки. Я с большим интересом уставился на пасущихся коров, на коз. Интересно, что ни одна корова на меня даже не взглянула.

Никита называл места, через которые мы проезжали, но названия тут же пропадали из моей памяти, как только из вида пропадали эти самые кем-то населенные пункты. «Широка страна моя родная, много в ней лесов, полей и рек…»

Постепенно я начал клевать носом и, похоже, задремал.

Очнулся я уже в конце пути. Мы остановились на площади.

– Просыпайся, соня, – Никита добродушно улыбался. – Это и есть Славатск, самый центр, Славная площадь.

Мы вышли из машины.

Я огляделся по сторонам. Площадь, полностью заасфальтированную и пустую, окружали трех-четырехэтажные дома, отходили пять улиц с высокими, до крыш, деревьями. Машины ехали и стояли по краям площади, вся центральная часть была пуста, только редкие пешеходы старались побыстрее пересечь открытое место по раскаленному июльским солнцем асфальту.