Екатерина Широкова - Богатые тоже зомби

– Не жалко?

– Кого?

– Ну, охрану.

– Так надо было лучше стараться, меня же укусили! Так вот, решили мы поиграть немного, типа – кто ближе зомбака подпустит. Пихали его, раскружили даже. Он медленный, дурной такой. Бокал свой выронил. Смешно вообще-то было. Ну, а потом я на этот бокал и наступил, услышал хруст стекла, и отвлёкся – думаю, что за муть под ногами попалась? Вот тут зомби меня и подловил, укусил. Глупо вышло.

– И что теперь думаешь?

– Думаю, что за те бабки, что мой папаша готов отвалить, меня здесь точно вылечат. А если не вылечат, то очень не завидую местным работничкам. Лучше всё-таки вылечить, им же проще будет. Ты же не заболела? Вот и я так хочу.

Коля явно обладал весьма оптимистичным взглядом на мир и заразительной уверенностью, что всё в этом мире можно купить.

После переливания провалилась в глубокий сон. Обычно при пробуждении сны всегда ускользали, не задерживаясь в памяти, но тут очнулась с тяжёлым чувством, что никак не могу вырваться. Мне снилось падение в нору, а сверху бушевало пламя. Оно пыталось догнать меня, слизать огненными языками всё, до чего могло дотянуться. Жар плавил стены, одежду, волосы…

Подушка всё мокрая, пот льётся градом. Ничего себе, кошмарики в ночи. Постепенно отдышалась, успокоилась. Откуда это странное чувство тревоги? Как будто срочно нужно бежать и спасать, вот только – кого? Потом – бесследно прошло, и даже аппетит проснулся зверский. Давно так жадно и с таким удовольствием не завтракала.

Похоже, Коля перенёс шоковую анти-зомби терапию весьма неплохо: женщина, которая разносит еду по палатам, по секрету сообщила, что у него с утра был могучий консилиум, который отметил, что признаков заражения пока нет. Весь персонал очень воодушевлён, даже самые скептики.

До обеда меня оставили в покое, а потом зашёл Герасимов – поболтать. Обычно по его лицу ничего нельзя было разобрать, но сегодня даже он выглядел немного счастливым.

– Как там наш пациент с моей кровью? Живой?

– Похоже, всё идёт неплохо.

– Готовите грудь для медали?

– Радоваться рано. И для создания нормальной вакцины сейчас важно вернуться к поиску нулевого пациента, чтобы выделить оригинальный штамм зомби-вируса.

– Что, опять опознание? – перспектива снова ходить по зданию и заглядывать в бесконечные ящики с зомби совсем не вдохновляла. С другой стороны, должны же они были когда-то закончиться, ну сколько их тут могло быть?

– Думаю, мы с этим быстро управимся. Но теперь есть и другая задача – нужно выявить среди заражённых тех, кто как-то особенно реагирует на ваше присутствие.

Пока все, кто мог, ежеминутно справлялись о состоянии орла нашего – Коли, мне пришлось внимательно изучить целую толпу обездвиженных заражённых. Большинство зомби ни на что не реагировали в своих мини-боксах, но кое-кто сумел удивить.

Один худощавый старик с весьма профессорским лицом при моём появлении весь подобрался, вытянул вперёд и так длинный и чуть заострённый нос, словно принюхиваясь, и закрыл глаза. Заинтересовавшись, подошла ближе, а он вдруг посмотрел прямо на меня необыкновенно печальным взглядом, до краёв наполненным вселенской грустью. Даже сердце защемило от такого.

– Кто это? – спросила у лаборанта, приставленного ко мне сегодня.

– Мы зовём его Профессор. Похоже, кто-то из персонала больницы, но не факт.

– Видал, как смотрит? Будто жалеет нас всех, включая себя.

– Вы бы слышали, какие он речи толкает, когда мы их кормим, – лаборант пометил зомби-профессора у себя на устройстве и прикрепил зелёный стикер к ящику.

Зелёный – обозначало спокойный интерес. На случай других реакций на моё появление были заготовлены разные цвета. Забегая в будущее, должна сказать, что с жёлтыми стикерами нужно было быть повнимательнее, хотя, как говорится, ничто не предвещало. У Галины был единственный пока красный стикер – панический страх.

– А как вы это делаете? Засовываете мясо внутрь бокса? Они же привязаны.

– Обыкновенно, открываем ящик, не у всех сразу, конечно, а по одному.

– А вдруг дёрнутся?

– Не дёрнутся. Охрана присматривает.

– Ты сказал, он болтает? А я думала, что зомби с вами не разговаривают.

– Почему, некоторые очень даже общительные. Просто не на все вопросы отвечают.

– А можно сейчас с ним поговорить? Такое ощущение, что Профессору есть, что сказать.

Позвали Герасимова, тот разрешил. Под прицелом четырёх бойцов ящик разблокировали, открыв переднюю панель. Старик сощурился от яркого дневного света и любезно начал:

– Рад нашему знакомству до чрезвычайности! Можете звать меня Профессор, здесь все меня так зовут.

– Работаете здесь?

– Вряд ли моё теперешнее состояние можно назвать работой. Скорее, жалкое, никчемное существование, но смею надеяться, что наше с вами общение скрасит дальнейшее пребывание в неволе.

– Мы раньше встречались? Откуда вы меня знаете?

– Не думаю, что встречались, просто чувствую в вас большой потенциал.

– Потенциал в чём?

– Да во всём, голубушка, что ни возьми. Дорогая моя, а вот вы не спрашивали у уважаемого товарища Герасимова, как там дела у наших маленьких подопечных?

Герасимов, с интересом следивший за начавшейся беседой, чуть поморщился, словно от зубной боли. Вопросительно посмотрела на него, и он нехотя пояснил:

– Без изменений.

– А она знает, что там за дети? – Профессор лукаво улыбнулся.

– В чём дело? Я узнала только Борисика, а на остальных мельком только…

Перед глазами встали детские лица в коконах, укутанные обрывками серой ткани. Это мог быть кто угодно там, в подвале, даже… Герасимов кивнул и добавил:

– Да, там детишки из вашего посёлка. Большая их часть.

– Но как они туда попали?

– Мы выяснили, что незадолго до нашего появления, в самый первый день, когда пропал Борис Творилин, а вас укусили, всех детей так или иначе привезли сюда. Кого-то няня, кого-то родители. Они все сейчас там, внизу.

Профессор словно дорвался до живительного родника – болтал без умолку, поскорее стараясь поделиться наболевшим, пока его не заперли снова. Возникло стойкое ощущение, что он увидел во мне родственную душу и потенциального союзника, хотя совершенно не ясно, с чего вдруг? Нам с зомби не по пути, это точно, ведь я же человек и твёрдо намерена им оставаться.

– После того, как люди, не разобравшись, ворвались сюда и заперли весь персонал и пациентов в эти ужасные ящики, за детьми стало некому ухаживать. Несколько бесчеловечно, на мой взгляд. В таких условиях легко потерять достоинство и самоуважение, вы не находите?

– А дети там, внизу, нуждаются в уходе? Они не спят?

– Конечно, а вы как думаете! Это же всё-таки маленькие и беззащитные дети. И им страшно. Даже во сне.