Песах Амнуэль - Тривселенная

Лицо покойника было чистым. Никаких следов смертельного жара, никакой спекшейся хотя бы в дальнем углу шеи кожи.

Андрей опустил тело на пол. Да, именно так оно и лежало, он прекрасно помнил съемку. Правая рука схватилась за ножку дивана, левая выброшена вперед, пальцы сжаты в кулак. Та же одежда — с чего бы ей стать другой? Ничего здесь не изменилось, да иначе и быть не могло, оперативник был профессионалом, он лично запер комнату и отдал ключ коменданту.

Но даже если бы не отдал? Даже если бы в комнате побывал за это время посторонний? Не мог же он смыть, снять, содрать с сожженного лица всю кожу и заменить ее новой! Не мог он вставить на место глаза вместо тех, что вытекли…

Аркадий включил висевшую на шее камеру и опустился на колени. Обычно он не вел запись после осмотра места происшествия оперативным сотрудником МУРа, это могло быть расценено госконтролерами как недоверие официальному следствию со стороны частного сыска. Впрочем, обычно такой необходимости и возникнуть не могло.

Аркадий внимательно осмотрел руки, ноги, спину — объектив камеры повторял движения его глазных яблок. Потом наклонился ниже, чтобы осмотреть шею у самых ушей, утренняя съемка показывала здесь границу между сожженной частью лица и оставшейся в неприкосновенности кожей. Сейчас никакой границы не было видно.

Аркадий еще раз перевернул тело, встретил укоризненный, как ему показалось, взгляд мертвеца и, поколебавшись секунду, закрыл ему глаза. Лицо сразу стало более спокойным — умер человек, чего не случается…

Внимательный осмотр занял минут двадцать. Пришлось снять с трупа рубашку, стянуть брюки. Врачи «скорой», конечно, все зафиксировали в своем протоколе, но экспертизу назначать придется Аркадию, и наверняка нужно будет сравнивать данные.

Никаких ран, колотых, резаных или, тем более, огнестрельных. Никаких синяков, потертостей, припухлостей. Никаких следов борьбы — оторванного воротничка, скажем, или смятого рукава на рубашке… Ничего. Просто упал человек и умер.

Аркадий чуть отодвинул тело и встал на то место, где стоял Подольский, когда, по всей видимости, ощутил острый укол в сердце. Скорее всего — в сердце. Если бы речь шла об инсульте, лицо выглядело бы иначе.

В два правых окна, выходивших на север, видно было только небо, на котором, как на стене, подкрашенной вялой синей краской, висело несколько серых пятен-облаков. Два окна слева выходили на южную сторону, солнце стояло уже высоко, и прямые его лучи высвечивали два квадрата на полу. В полукилометре от «Рябины» торчали острые зубья жилого массива Пригожино. Видны были верхние этажи, и, по идее, кто-нибудь, поднявшись на крышу или даже из собственной квартиры… Что? Навел на окна Подольского какой-то аппарат, подал энергию…

Аркадий покачал головой. Дело было около двух часов ночи, и свет в комнате Подольского не горел. Откуда убийца, стоявший у окна в одном из домов Пригожина, мог знать, находится ли Подольский в зоне прямого лучевого удара? Генрих Натанович мог лежать на диване, и луч уперся бы в стену или вообще ушел бы в противоположное окно. Может, тот, кто убил, пользовался прибором ночного видения? Нет, это исключено, нагретое за день стекло наверняка отразило бы луч. Впрочем, этот вопрос Аркадий, конечно, поставит перед экспертом, но интуитивно ясно…

Интуитивно ему было ясно, что дома Пригожина попали в «кадр» по чистой случайности. Слишком далеко и слишком сложно. Если хочешь убить человека, существуют десятки куда более простых и надежных способов.

А с северной стороны вообще все чисто — разве что убийца пролетал мимо дома на машине. Аркадий подошел к окнам, выходившим на север — пришлось перешагнуть через тело и отодвинуть столик на колесах, на котором были навалены десятка два книг в ярких упаковках. Краем глаза Аркадий отметил, что книги никто не раскрывал, пластиковые оболочки были не только не разорваны, но на них еще сохранились наклейки магазинов.

Аркадий внимательно осмотрел небо — он помнил, что сам подлетал к «Рябине» с севера, где-то здесь должна была проходить пригородная трасса: второй и третий эшелоны. Указательные буи он увидел далеко справа, в восточной стороне. Прижав лоб к стеклу и скосив глаза, он разглядел и саму трассу, по которой скользили несколько машин, а чуть повыше, в зоне грузового транспорта, летел на север трейлер, борта которого ярко сверкали в солнечных лучах.

С трассы комната не видна, да и далеко, дальше, чем до домов Пригожина. Убийца мог, конечно, выйти из эшелона, но это обязательно было бы отмечено диспетчером, сразу последовал бы стандартный вызов, штраф — в общем, полное обнаружение себя в месте, которое будет оперативно разрабатываться, и нужно быть полным идиотом, чтобы пойти на такой шаг: ясно, что машину обнаружит первая же экспертиза.

Ну и что? Машину можно угнать и бросить.

Все это чепуха, — подумал Аркадий, — слишком сложно для бытового или уголовного убийства. Экспертиза дорогая, и не известно, достаточно ли личной страховки Генриха Натановича Подольского, чтобы оплатить все издержки. А родственники, возможно, не захотят нести дополнительные расходы.

Аркадий вернулся к телу и подумал, что экспертизы — чепуха. Просто он старательно отгонял единственную мысль, которая сейчас имела значение. Лицо. Подольский — и это очевидно — был убит сильнейшим лучевым ударом, сжегшим всю кожу и в некоторых местах даже мясо до костей. Но сейчас лицо покойника было совершенно неповрежденным!

Существуют ли способы, с помощью которых можно в течение двух-трех часов полностью восстановить кожную ткань — тем более, кожную ткань трупа?

И даже если есть такие способы, то, черт возьми, для чего было их использовать в этом конкретном случае? Что это дало убийце? Или он надеялся на то, что труп не обнаружат рано утром, следы лучевого воздействия успеют исчезнуть, и эксперт квалифицирует смерть Подольского как результат острой сердечной недостаточности?

Чепуха, не мог убийца быть таким непредусмотрительным! Не мог не знать, что в пять тридцать в любом хостеле проводится оперативная проверка. Кстати, не только в пять тридцать, но и в полдень, и еще в десять тридцать вечера. В каждую комнату подается кодированный высокочастотный сигнал на предмет выявления «гостей» — в Москве немало всякого приблудного люда, часто использующего госхостели, чтобы скрыться от МУРа или иных сыскных организаций государственно-клановых структур. Аркадий не просматривал эту часть документации по Подольскому — просто не успел, — но был уверен, что комендант с оперативником и понятыми оказались перед дверью этой комнаты в шесть часов две минуты именно потому, что оперативная проверка в пять тридцать показала: хозяин лежит на полу у дивана и не подает признаков жизни.