Игорь Сотников - Журналист в кармане. Апокалипсис в шляпе, заместо кролика – 4

– Да кто же ты тогда такой, раз Мати готова с тобой соглашаться и считаться? – нервно задаётся вопросом Нико и начинает всматриваться в ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж, где затаился этот опасный для него человек. И ему не удаётся добраться до этого некоего человека, пугающей натуры, и как кажется Нико, то он с ним знаком заочно и не только с помощью таких усмотрений. А всё потому, что на его пути встала Мати, вдруг заявившая: «Чего так всматриваешься. Не бойся, мы тебя не забыли. Давай, бери свой бокал». И Нико ничего не может поделать, как только на автомате взять, смотрящий на него полный бокал.

И вот Нико, с трудом удерживая бокал в своей руке, через фокус его стенок смотрит на Мати и видит её не замечание себя, с обращением к Михаилу. – Так кто же вы такой на самом деле? – задаётся вопросом Мати. А Нико, как ему самому выясняется, тоже интересно это узнать, и он своё внимание переводит на Михаила, при этом не забывая держать под контролем лестницу.

– Я-то? – удивлённо переспрашивает Михаил, явно набивая себе цену. – Надо подумать. – Добавляет Михаил и делает для виду задумчивое выражение лица, тогда как Нико отлично знает, что он знает, кто он таков и кем ему лучше перед ними представиться, чтобы его не заподозрили в именном подлоге. При этом Нико с некоторого момента времени ни в ком не был уверен, тем более в Михаиле, с кого на него смотрела пижама неизвестного собственника. И если первоначально Нико, как человек всё-таки неплохой и не без своей доверчивости к людям, записал Михаила в свои товарищи, кого сбил с ног ударной дозой снотворного мутный тип, то сейчас у него появились все основания думать (на это указывает эта пижама с чужого плеча, которая на удивление оказалась в пору Михаилу), что и Михаил не невинная жертва чьей-то злонамеренности, а он один сообщников, кто поставил перед собой цель его напоить и тем самым усыпить бдительность.

– А как только я очнусь от временного выпадения из реальности, то обнаружу себя в кругу тех самых людей родственной для Мати наружности, которые сами же говорили, что они на один гектар рядом со мной ассенизировать почву не сядут. М-да. – Задумался Нико. А пока он так на себя отвлекался, Михаил набил себе цену тем, что сказал такую прям чепуху в глазах Нико, которая почему-то нравится женскому полу и ими за такую чепуху не считается.

– Я, – явно врёт в ответ Михаил, – теперь и не представляю. Отбило напрочь память, как только вас увидел. – А Мати вместо того чтобы его подловить на многих нестыковках, однозначно верит Михаилу и даже его подбадривает улыбкой. Что невыносимо противно видеть Нико, и он, не желая больше видеть это творящееся на его глазах безобразие, поднимается из-за стола, поднимает бокал и, деля свой грозный взгляд между Мати и Михаилом, язвительно озвучивает свой тост. – Тогда выпьем за знакомство. И мы тогда быть может узнаем, кто мы есть на самом деле.

– Отличный тост. – Заявляет Михаил, вслед поднимаясь. – Я полностью его поддерживаю. – Ну а Мати деваться некуда, и она последней присоединяется ко всем. После чего звучит звон чокающихся бокалов и все тут стоящие, не сводя своего внимательного взгляда друг с друга, синхронно и звучными глотками начинают выпивать содержимое бокалов.

Когда же бокалы пустеют до последней капли, то на этот раз Мати берёт на себя ведущую роль, и она, как это показывается в кино, и оттого этот её поступок выглядел несколько театрально, яркостью своего искромётного взгляда затмив на мгновение свет освещения для всех, залихватски закидывает за спину свой бокал. После чего она зажмуривается в ожидании звона падения бокала. А как только он несколько досадливо и разбито отзванивается, то по её прямому взгляду на Михаила и боковому на Нико, им становится понятно, что настала их очередь и она от них непременно чего-то особенного ждёт. А уж оттого, сумеют ли они её удивить, будет зависеть её отношение к ним.

И тут без вопросов, каждый из них поддался на эту её зрительную провокацию, и каждый из них готов выпрыгнуть из штанов, чтобы её не только удивить, а потрясти в изумлении. И хотя Нико имеет больше прав на то, чтобы удивлять и потрясать Мати, как-никак пока ещё его законную супругу, всё-таки ему в этом деле сложнее по всё той же причине – медовый месяц на удивление закончился так давно, что уже и не вспомнишь. И если он даже выпрыгнет из своих штанов, то разве этим можно удивить его супругу, которая уже тыщу раз (вот так прямо и сказала) видела в живую всю эту его эквилибристику.

А вот Михаилу в этом деле куда легче, хоть он и не находится в таких допустимых до Мати отношениях с ней. И для Мати в нём всё будет ново, даже если он ничего особенного не придумает, а покажет ей всего лишь язык и сопроводит этот свой показ самым обычным, но ласковым словом.

Так что вполне понятно, как напряглись лица и вполне вероятно и всё остальное в Михаиле и Нико, когда на них так ожидающе посмотрела Мати. Где Мати не просто ждёт, а усиливает кульминацию своего ожидание тем, что начинает вести свой отчёт.

– Пять, четыре, даю последний шанс подумать, – не просто считает, а как будто отчитывает Михаила и Нико Мати, переводя свой взгляд от одного к другому. – Три, два, закрываю глаза. – Мати и вправду закрывает глаза. – И на счёт один. Один! – и только Мати выстреливает вслух это своё «один», как на всю гостиную раздаётся грохот упавших на пол тел. И глядя на Мати, округлившую свои глаза от удивления, можно сказать, что Михаилу и Нико всё-таки удалось её удивить. И не просто удивить, а без претензий друг к другу.

Глава

5

Что есть неожиданность, как не следствие ожиданий. Хоть часто и бывает, что обратных.

– Значит так, – как и должно вести всякому руководству, не встречая взглядом вызванных к себе в кабинет подчинённых, с порога обратился к ним Альтернатив Каутский, в своём кабинете царь и бог, и здесь ему никто слова поперёк и против не смеет сказать, окромя только уборщицы, кто, явно действуя в сговоре с людьми, угнетаемыми волей Каутского, то есть находящимися у него в подчинении, не только много себе позволяет по отношению к нему в кабинете, – тьфу, опять наследил пакостник, а ну подними ноги, оболтус, – но бывает итак, что и выгоняет его из кабинета: «А ну давай вали отседова, будешь только мозолить мне глаза».

А Михаил с Клавдием, ещё с утра и не продравшие, как следует свои глаза, которые они сомкнули в самом позднем для них времени (это тогда, когда не помнят) и, не успевшие ещё между собой многие вопросы выяснить и разъяснить, например: «А ты куда пропал и где всю ночь спал?– это был вопрос Клавдия к Михаилу, кого он поутру и не обнаружил у себя дома (у Михаила пока ещё не с формулировались вопросы)», как остановились на пороге кабинета Каутского, так и ничего и не сообразить не могут, так их пошатывает от вчерашнего (слишком большой разгон они сразу взяли).