Андрей Емелин - Остановка на той стороне

Смерть – полная остановка биологических и физиологических процессов жизнедеятельности организма.

Жизнь – явление, изучаемое в философии, медицине, генетике, психологии, социологии, юриспруденции и других науках. Однозначного и общепризнанного определения не существует.

Тьма.

Свет.

Тишина, нарушаемая лишь шелестом бумаги.

Вижу перед собой стол и горящую настольную лампу. Свет от нее тусклый и теплый, рождающий ощущение уюта, но едва ли способный развеять полумрак в комнате. Моей комнате.

За столом сидит незнакомая мне девушка. Длинные темные волосы, возраст не разобрать со спины, но, кажется, моложе меня.

Странная пустота в голове.

Ничего не помню. Чувствую, что мне становится от этого страшно.

Девушка перелистывает страницу.

– Эй. Ты кто? – говорю я, но звуки вязнут в воздухе, будто перед моими губами оказалась не осязаемая пуховая подушка.

Мотаю головой. Да что происходит, черт побери?! Почему я ничего не могу вспомнить. Может перебрал вчера? А что, если это моя подруга? Пожалуй, будет некрасиво, если я сейчас заговорю с ней, потому как вспомнить ее я тоже не могу.

Осторожно отхожу и сажусь на кровать, чтобы не издавать лишних звуков. Странное ощущение – постельное белье почти не проминается подо мной, но при этом я чувствую его мягкость.

Надо сосредоточиться. Для начала вспомнить свое имя, а уж остальное начнет проясняться само по себе, во всяком случае так мне сейчас кажется.

Антон, Артур, Андрей… Нет, все не то. Как же это странно, не помнить, как тебя зовут. Не помнить о себе ничего.

Впрочем, я точно знаю, что эта небольшая комната три на три метра – моя. Разве что шторы какие-то странные, у меня таких точно не было. Над столом книжные полки – да это мои книги, часть из них я определенно читал. Кресло в противоположном углу тоже мое, рядом шкаф во всю стену – не помню его.

Шелест бумаги. Девушка снова перевернула страницу.

Понимаю, что ощущаю ее духи, смешанные с очень тонким естественным запахом тела, едва уловимый цветочный аромат. Пытаюсь напрячь свою память, но нет – этот запах мне совершенно незнаком.

Девушка закрывает тетрадь и поднимается из-за стола.

Всматриваюсь в ее лицо в тот момент как она останавливается возле кресла и хмурится, шаря глазами по комнате. Должно быть, еще не привыкла к темноте после чтения – она явно не заметила, что я сижу на кровати.

– Привет! – говорю я с улыбкой и мои слова опять утопают в воздухе.

Она мне нравится – симпатичное лицо, стройная фигурка угадывается даже за бесформенной клетчатой рубашкой и просторными джинсами. Серьезный взгляд, что всегда безошибочно выдает неглупого человека или того, кому выпало немало испытаний за его жизнь. При этом на вид совсем молоденькая: семнадцать или девятнадцать, не больше, стало быть, моложе меня лет на шесть.

Настораживает лишь то, что я ее не знаю. Я определенно вижу ее впервые, а вот девушка меня словно не замечает и списать это на полумрак я уже не могу.

Она хмурится еще сильнее и зябко ежится, словно от холода. Затем мотает головой, как делают люди пытаясь отогнать от себя неприятные мысли, начинает расстегивать рубашку.

Смотрю на это как завороженный. Мысль о том, что вежливее было бы отвернуться гоню прочь. Раз эта красотка находится в моей комнате поздним вечером, то мы знакомы с ней достаточно хорошо, чтобы я мог позволить себе увидеть ее без одежды.

Бюстгальтера под рубашкой нет, и я с интересом рассматриваю красивую грудь. Что ж, непонятно, что с моей головой сегодня, но со вкусом и везением у меня явно все в порядке.

Девушка аккуратно складывает рубашку и оставляет ее на спинке кресла. Только сейчас понимаю, что кресло мне кажется таким же не знакомым как шкаф или шторы в комнате, но это сейчас видится неважным, потому как стройная спинка, почти полностью прикрытая длинными волосами, вытесняет все из зоны моего внимания.

Девушка принимается расстегивать джинсы, и вот я уже вижу ее в одних трусиках. Мне все же становится неловко. Нет, я ведь определенно ее не знаю, не может быть, чтобы я ее просто забыл.

Тем временем она кладет джинсы поверх рубашки, подходит к кровати и ложится.

Она не замечает меня!

Мне становится по-настоящему страшно. Продолжаю сидеть и смотреть, как она накрылась одеялом почти с головой. Ей неуютно, даже сквозь полумрак я вижу на ее лице напряжение – глаза раскрыты слишком сильно, бегающий взгляд. Может мы просто в ссоре, и она не хочет со мной общаться? У всего этого должно быть какое-то логическое объяснение.

Поднимаюсь с кровати и подхожу к столу.

Темно-вишневая, словно цвет венозной крови, тетрадь с наклеенным белым стикером. Надпись на нем: «Егоров Арт. Дневник».

Точно!

Меня зовут Артем, а это мой дневник. Улыбаюсь от того, что вспомнил. Ну хотя бы что-то, значит скоро вспомнится и остальное. Отчего-то мне не хочется открывать свой дневник, и я тянусь к выключателю лампы, которую девушка оставила включенной.

Щелчок и комната погружается в темноту.

Громкий вскрик.

Я оборачиваюсь и вижу, как девушка сидит на кровати, закутавшись в одеяло.

– Господи, господи, господи… – шепчет она. Кажется ее напугало то, что я выключил свет. Чувствую себя идиотом – если она и впрямь меня не замечает, то для нее это выглядело жутко. В последний момент останавливаю себя от того, чтобы включить свет обратно, пожалуй, так я только добавлю ей седых волос.

Очень аккуратно, стараясь не издать ни звука отхожу в сторону от стола. Надо дать ей успокоиться и заснуть.

Девушка тем временем читает какую-то молитву, едва различимым шепотом. Не могу разобрать слов и прислушиваюсь. Кажется, это Отче наш, но похоже, что она знает только первые две строчки… Хочу подсказать ей остальное, но конечно не делаю этого, так как не желаю напугать ее еще сильнее.

Все-таки непонятно, почему она меня не видит.

Наконец девушка вскакивает с кровати, оставшись укутанной в одеяло, подлетает к столу и включает лампу. На обратном пути одеяло с нее соскальзывает.

– Бля! – вырывается у нее, и, подхватив одеяло, она снова забирается на кровать.

Морщусь от этого. Уж либо ты молишься, либо материшься. Впрочем, кто я такой, чтобы ее судить, она же перепугана до полусмерти.

Кстати, о «полусмерти».

Странная мысль колет мое сознание ледяным противным жалом, как заноза от которой желаешь избавиться, но пальцами ее не подцепить. Медленно поворачиваюсь лицом к напольному зеркалу, возле которого стою.

Вижу в нем отражение шкафа и кровати, у шкафа большое мягкое кресло… Вот только меня среди этих отражений нет.