Олег Литвишко - Второгодник

– Меня учили, но пока не пробовала. А музыку вы написали, это правда?

– Неправда, только мимо пробегал. Как ваши дела с ансамблем?

– Вот Саша – мастер на все руки, три школьника с очень интересными голосами, и я могу играть на пианино. Это все, что удалось сделать.

– Татьяна Сергеевна, у меня еще один вопрос: вы можете подбирать ноты с голоса? Могу напеть еще две песни. Мне кто-то сказал, что в Кингисеппе есть полупрофессиональный музыкальный театр. Там по большей части мается дурью некоторое количество музыкантов. Давайте съездим, глядишь – и сманим кого-нибудь. Можем разучить несколько песен для затравки разговора.

– Ну, что ж, давайте! Все равно, надо что-то делать. Когда займемся?

– Да, хоть сейчас, – я сложил руки в приглашающий жест и слегка подобострастно наклонил корпус.

– Нет, сынок, сейчас ты пойдешь ужинать! Никуда тебя не отпущу, пока не поешь! Носишься целыми днями… – мама разворчалась не на шутку. Единственное счастье, которое ей осталось, – это смотреть, как я ем. Сейчас она никогда не ест вместе со мною. Смотрит, как это делаю я, зачастую в предплачевном состоянии.

– Татьяна Сергеевна, не могу отказать маме. Через час, вас устроит?

– Устроит, конечно. Кто ж тебе может отказать?

– Только вот не надо, пожалуйста, делать из меня диктатора.

– Ну-ну-ну, обидься еще. Ты же взрослый человек! – эта присказка прилипла ко мне намертво, и каждый встречный-поперечный старался ввернуть ее в разговор.

Через неделю ежевечерних посиделок, то есть упорных занятий, мы решили, что можем ехать. У нас есть четыре песни для фортепиано с гитарой. Я добавил еще «Траву у дома». Здесь Гагарина еще помнят, всего четыре года прошло.

Татьяна серьезно нагрузила мой голос. Так, что я разговариваю со всеми, как правило, натруженным голосом Высоцкого, а от дыхательных упражнений в глазах пуржат белые звездочки. Мне нравится: чувствуется движуха, а Татьяна млеет от моих песен. Они, действительно, оказывают сильное воздействие на умы, взращенные на «Ландышах» и песнях Утесова.

Борис Аркадьевич, мужчина средних лет, производил женственное впечатление. Розовые щечки и яркий крепдешиновый платок вокруг шеи выдавали в нем личность творческую, а робкая лысинка, спрятавшаяся за бодрым чубчиком на затылке, – национальность.

– Чем могу быть полезен, товарищи? – еще более проявляя свою национальную принадлежность, спросил он.

– Мы хотим сманить ваших музыкантов в свой вокально-инструментальный ансамбль, – вонзил я правый хук в его представления о порядочности.

– А вы, товарищи, очень веселые товарищи.

– Борис Аркадьевич, это шутка. Давайте, мы вам споем для затравки разговора. Песня авторская, родилась в недрах нашего коллектива. Так сказать, для оценки нашего творческого потенциала.

– Прошу. Что вам для этого надо?

– Пианино и акустическую гитару.

После небольшой подготовки мы с Татьяной спели на два голоса «Есть только миг».

– Неплохая затравка для разговора, – после небольшой паузы задумчиво произнес Борис Аркадьевич, – а нет ли у вас еще чего-нибудь?

– Для вас, непременно.

Я исполнил сольно «Очарована, околдована», а когда закончил, то меня пригвоздил к полу взгляд прожженного администратора, почувствовавшего запах денег.

– Ваши предложения?

– Объединить усилия.

– Что вы можете и что у вас есть?

– У меня к вам аналогичный вопрос.

– А вы, молодой человек, не слишком молоды, чтобы встревать в разговор старших? – Борис Аркадьевич показал зубки. Щас, напугал!

– В нашей паре старший я, и автор песен, кстати, тоже я! – Гоголь родился слишком рано и не увидел этой сцены, в противном случае немая сцена в «Ревизоре» была бы значительно более сочной.

– Вы? – он растеряно посмотрел на Татьяну, но та лишь подтвердила невозможное легким кивком головы. Мир совершал непонятные движения, а этого Борис Аркадьевич не любил, потому что за непонятками скрывались, как правило, неприятности. – Сколько же вам лет, молодой человек?

– Семь, с вашего позволения.

– И вы, не имея никакого опыта общения с женщинами… нет не так… не имея даже физической возможности этот опыт заиметь, написали сагу о любви к Прекрасной Даме?

– У меня хорошее воображение, к тому же эту сагу написал Николай Заболоцкий своей жене, которая ушла от него, – стал выкарабкиваться на первый план Малой.

– Непостижимо…

– Согласен, это одна из двух непостижимых вещей: космос и психика. Моя психика загадочна даже для меня.

– Так, ближе к делу. Что вы хотите? – стал стремительно приходить в себя Борис Аркадьевич.

– У нас есть автор хороших песен, которые можно сделать популярными, у нас есть клавишник, – я показал рукой на Татьяну, – есть пара интересных детских голосов! Есть источник финансирования и некий набор инструментов. Нам нужны три гитариста: соло, ритм и бас; саксофонист, ударник, мужской баритон или бас. В ответ мы хотим, чтобы вы организовали обучение наших школьников игре на указанных инструментах и в итоге создали приличный с точки зрения профессионализма школьный ансамбль. До этого момента один раз в две недели вам предстоит играть на танцах в нашем клубе и озвучивать наши праздничные мероприятия. Мы вам будем платить зарплату, поставлять песни и учить делать гешефт.

– Конкретно, – заторможено вымолвил Борис Аркадьевич, встал и пошел в угол, где на тумбочке стоял графин с водой. – А еще вы можете что-нибудь спеть?

Я пожал плечами, и мы с Татьяной спели без остановки две оставшиеся наши песни: «Трава у дома» и «Проснись и пой».

– Согласен, но у меня есть вопросы.

– Извините, перебью вас. Здесь есть место, где можно посидеть, выпить кофе и съесть мороженное? Мы с Татьяной Сергеевной как-то того…, не успели перекусить с утра.

– Напротив мороженица, подойдет? Можно в шашлычную, но там, боюсь, еще пары не развели.

Мы присели в мороженице, в углу. Я заказал три шарика мороженого с двумя порциями лимонного сиропа. Эта мечта сидела во мне ровно с того момента, как вселился в тело Малого.

– И все-таки я не понимаю, а, соответственно, и не верю, что вы написали эти песни. Такого в вашем возрасте не мог даже Исаак Дунаевский.

– С вашего позволения, Ицхак-Бер бен Бецалель-Йосеф вообще не писал стихов, а я вот, как видите, балуюсь.

– Вы кто? – спросил Борис Аркадьевич, но тут Татьяна уже не выдержала и весело рассмеялась.

– Все задают ему этот вопрос. А он всегда отвечает: «Конь в пальто». – сквозь смех выдавила она.

– И все же… как вы пишете? – уже более спокойно спросил Борис Аркадьевич.

– Не знаю, если честно. Ко мне приходит кусочек фразы, иногда музыкальная фраза, иногда сразу маленький фрагмент слов с музыкой, потом я их жую, добавляю, убавляю. Все это в голове. Получается песня, а потом записываю ее и, если могу, кладу на ноты. Вот сейчас у меня вертится интересная фраза, и я пропел: