Константин Шеметов - В книге

Бытует мнение, что дневник – свидетельство расшатанной психики. Может, и так. И всё же записи Локошту им помогли. Лучше быть психом, как выяснилось, чем вечно носиться с миной нормальности, будучи снобом в тиши конформизма. Из мха получилась отличная смесь, и ближе к полудню друзья уже прибыли к Тони на Скай, вернувшись в прошлое и обнаружив среди книг (бумажных изданий) Гомеса его дневник, коды программ и каталог параллельных реальностей. Каталог насчитывал около тридцати тысяч измерений, исследованных Тони в период с 2029-го по 2036-й годы, примерно тысяча из которых была доступна для посещения посредством собранных там растений (они собственно и составляли его уникальную коллекцию).

В отличие от гербария Эфи, где в основном содержались растения западной Европы середины десятых – двадцатых годов, коллекция растений Гомеса имела более обширную географию (от Южного полюса до РФ, Океании и восточного побережья США, плюс растения с обитаемых планет ближайших галактик, таких, как Проксима, к примеру) и распространялась вплоть до 2036 года. Правда, и акцент там был несколько иной. Достаточно было взглянуть на содержание его каталога, становилось понятно: русский отшельник сосредоточился, прежде всего, на территориях, ассоциированных с Россией (её анклавы, оккупированные земли и немногочисленные друзья РФ типа Ирана, КНДР, Венесуэлы или Сербии). Гербарий Тони носил, так сказать, политический окрас – уж очень интересно было взглянуть на параллельные измерения стран-изгоев. Весьма болезненный интерес, заметим, имея в виду, с каким упорством он в прежней жизни искал приличную реальность для своей родины, не теряя надежды, и всё же утратив её, не смотря на ворох, образно говоря, вывезенного мусора, и покончив с собой, утопившись.

«Верный способ добраться» – припомнил Тони увиденную как-то надпись в московской электричке. Объединив их гербарии, Локошту и Гомес действительно могли бы добраться, куда уж точно их не доставил бы электропоезд с логотипом собаки («Российский экспресс», надо думать; «РЭКС»).

Скай, между тем, был частью прошлого. Прошлого Тони, прежде всего. С момента, как он оказался в сотом году, Гомес впервые ощутил прилив покоя. Дом словно ждал его, тут же открывшись и запустив необходимое для обеспечения комфорта оборудование. Несколько опасаясь возвращения второго Тони, друзья включили контроллер присутствия; оказалось, нет – двойник из прошлого примерно с месяц назад покинул не только жилище, но и страну, пережив любовное приключение и доведя себя до стресса (медицинские показатели буквально кричали о нездоровье клиента).

– Зелёные кеды, – промолвил Тони, задумавшись, и поведал Локошту, как влюбился тогда в Эдинбурге, а любовь его, надо же, оказалась не только блядью, но и русской.

– А кеды при чём?

– Так, старый текст о невозможности влюбиться – а очень хотелось бы – в русскую после начала войны с Украиной (зелёные кеды тут символ улёта от эндорфинов). Откуда мне знать, вдруг она колорадка? Исходя из социологии, скорей всего так и есть. Думать о русской – это как думать о путинском электорате (хвастуны и неучи). Её образ стал воинственным, она нетерпима, вульгарна и перестала стесняться, усвоив главный позыв тогдашней РФ: не нравится – вали. С русской проблемы, короче. Надо валить, но там и влюбляться нет смысла, а зелёные кеды продаются в любом киоске.

– И всё же влюбился?

– Эффект заграницы, наверно, не знаю.

– Не знаешь, и ладно.

Они прошлись к морю. Закатное солнце, казалось, качалось от сильного ветра. Да всё тут качалось. Качался катер, брошенный кем-то. Собака какая-то тоже качалась метрах в пятидесяти, маяк. Пристань у дома. Качались волны. Деревья качались, Тони с Локошту. Качалась антенна. Мир, словно ожил.

Итак, 30 августа 2015 года «Тони с приветом» потерял сознание, «заглянув в бездну», так сказать, осматривая выставку картин своего двойника из две тысячи сотого в галерее Берарду. Обморок, правда, длился недолго – персонал тут же вызвал скорую помощь. Помощь, однако, не потребовалась – к приезду медиков Антонио «ожил» и, выйдя прочь из галереи, вернулся в Конди.

О чём он думал? Думал, что болен, надо лечиться, болезнь запущена, но также казалось, что помимо болезни буквально в шаге от реальности есть другой мир. Виртуальный технически, но вполне ощутимый, как будто с будущим у него связь. Простая догадка, однако ж, кто знает – цифровая действительность грядущего времени едва ли исследована. Его двойник может быть как иллюзией (в голове сумасшедшего множество глюков), так и образом с сервера где-нибудь в Калифорнии, «достучавшимся» (мало ли) до больного сознания шизофреника Гомеса из Конди в пятнадцатом.

Пережив такой стресс и задавшись вопросами (весьма фантастическими, надо признать), Гомес, однако, не впал в удручённость, и даже напротив, заметно воспрял.

«Связаться с Джонни, – пометил он в графе заметок к роману о Тони из две тысячи сотого. – Связаться также с Генри Осликом (Генри полезен и как учёный, и как нормальный диссидент, коих не много; плюс тема связи персонажа и его автора в цифровом приложении)». И всё же книга давалась с трудом. Все эти обмороки, болезнь, догадки. Письмо – как майнинг криптовалюты (валюты будущего): заебёшься платить «Мосэнерго». Цена романа известна лишь автору. Издателю похуй – тому бы нажиться. «О, мы так рады издать вашу книгу!», – писали из Питера о «Вывозе мусора». Ещё бы не рады – 20 тысяч халявы, издавай, сколько хочешь (придурков хватает). Бизнес, как бизнес, короче – кладбище. Кладбище лузеров – ни дать, ни взять.

Прошёл понедельник. Во вторник он съездил взглянуть на Порту. Порту как Порту. Зато, вернувшись, Гомес столкнулся в кафе с Таней Лекстор (Мотя Левицкая – персонаж). Персонаж из романа про мусор, вымысел, но внешне такая же, как он и думал.

– Мотя Левицкая?

– Нет, это вряд ли.

– А так похожи. Простите, ошибся.

– Вы, верно, Гомес? – спросила «Мотя». – Антонио Гомес – учёный и дворник (о вас писали в местной газете – беглец из России).

– В местной газете?

– Я вас узнала.

– А я писал о вас в романе. В книге вы Таня. Татьяна Лекстор и Мотя Левицкая (второе имя).

– Как интересно.

– Хотите кофе?

– Любви и секса, – «Лекстор» смутилась. – Шучу, конечно. Кофе и сэндвич, если можно (с утра не ела).

Ладно бы это. Она, как и Лекстор, была из Польши (из бывшей Польши – из Дрогобыча, Украина). Работала в MEO (провайдер связи). Её звали Кэт. Кате Мицкевич хотелось любви. Любви, эндорфинов (того же, что Тони). Оба словно влюбились с первого взгляда, хотя на деле просто хотели найти кого-то, кто внутренне близок. У двух эмигрантов в чужой стране куда больше шансов встретить друг друга, нежели прочим.