Игорь Самойлов - Врата небесные. Архивы Логри. Том I

«Прекрасно, – естественно, восхитился я про себя, – прекрасно, но ужасно непрактично. Белое посреди этих грязевых ванн, в которые превратились улицы. Выглядит-то супер, но как с этим жить?»

Снег… не переставал. Снежинки, завихряясь в замысловатые хороводы, падали на каштановые волосы Анастасии, образовывая что-то вроде маленькой сверкающей короны. Солнечные лучики, проникая сквозь густые хлопья снега, затейливо играли на этой снежной короне, и казалось, что корона эта была не из снежинок, а из настоящих чистых разноцветных бриллиантов, висящих в воздухе и неведомым образом связанных между собой. Завороженный, я смотрел не отрываясь на дочь. Что-то в ней сегодня было. Что-то особенное, но неуловимое.

И это волшебство длилось, пока она, подойдя, несколько недоуменно не поинтересовалась:

– Пап, ты чего?

– Стильная у тебя куртка, – ответил я, – вот чего. Анастасия села в машину, и мы направились прямиком к «У Марио».

Ресторанчик располагался в центре города, напротив старого здания таможни. Маленькое семейное заведение с залом на десять столиков. Я хорошо знал хозяина. Ну… как хорошо – чуть лучше, чем просто «здравствуй – до свидания». А это, знаете ли, в наше-то время уже много. Интересный персонаж, скажу вам.

Никакой он, конечно, не Марио, а просто Миша. Но, сами понимаете, «у Миши» – это вам не то что «у Марио». Хотя по мне – что «у Миши», что «у Маши». Главное, чтобы привычные и ставшие родными нам капучино и тирамису наличествовали. И хорошо бы в должном качестве.

Снег тем временем усилился. Он валил большими тяжелыми хлопьями, и деревья с почти распустившимися листьями были покрыты им, как рождественские елки – украшениями. Город постепенно превращался в какую-то сказочную Лапландию.

Вообще я люблю Тюмень, как и многие его жители. Мы часто пишем на домах, заборах и плакатах: «Тюмень – лучший город Земли». Не большой и не маленький. Где-то 750 тысяч жителей. Сибирь, конечно, но жить можно. И живем. Некоторые – так даже очень неплохо.

На стоянке «У Марио» было пусто. Абсолютно никого. Помню, как удивился тогда. Это было странно для выходного дня. С другой стороны – утро. Народ спит. Тоже вроде бы понятная тема. Мы зашли в ресторанчик и столкнулись лоб в лоб с Мишей, выходящим на порог.

– Ну что, валит? – вяло поинтересовался он у меня. Я так понял, что это он говорит о снеге, и осторожно ответил:

– Да.

– Да… – кисло повторил он. По его лицу было видно, что надежды на хорошую субботнюю выручку накрываются большим медным тазом.

– Может, распогодится еще, – предположил я, уж очень печальное было у него лицо. Миша как-то неопределенно махнул рукой и скрылся на кухне.

А мы прошли внутрь.

Интерьер у Миши воссоздавал традиционную итальянскую тратторию. Все просто, по-домашнему. Деревянные массивные столы с деревянными же табуретами, светло-бежевые стены с декоративным камнем и настоящим камином.

Камин, кстати, горел, и после уличной «снежноты» его тепло сразу же настраивало на какой-то… душевный, что ли, лад.

В зале не было ни души. Мы выбрали столик у окна и заказали по чашке капучино: я – с корицей, Анастасия – с тертым шоколадом. Меню у Миши, может быть, и есть, но я его никогда не видел. Все клиенты у него и так знают, чего хотят. Я же говорю – домашний сервис.

– Пожалуй, сегодня не буду тирамису… – начала Анастасия, как вдруг что-то неуловимо и мгновенно изменилось.

«Погас камин», – отметил я.

Отметил, потом повернулся, чтобы посмотреть, что с ним случилось, и уперся взглядом в молодую женщину.

Она сидела между нами и камином, совсем рядом. Я мог видеть каждую мельчайшую черточку ее прекрасного лица. Но первое, что я увидел, были ее глаза. Огромные, с каким-то египетским разрезом, такого василькового цвета, что казалось: все остальное по сравнению с ним – лишь жалкая монохромная имитация настоящих цветов.

Помню, как в моей голове словно зазвенел маленький серебряный колокольчик. Тело сковал внезапный озноб, но все это было на периферии, где-то очень далеко. В центре же были только она и я.

Я потом часто пытался понять, воссоздать то ощущение, которое испытал тогда впервые. Это ощущение, словно ты вспоминаешь нечто важное, странным образом забытое до времени и вспыхнувшее с невообразимой яркостью в свой час.

Я вспомнил ее. И я точно знал это лицо. И эти глаза, и этот облик. Не знаю – откуда, но знал. Северная Леди. Принцесса Логри и Корнуэлла. Неповторимая и величественная Эдельвейс.

Белоснежный плащ с рассыпанными по нему полыхающими каплями искристого света, что был на ней, отразился каким-то прекрасным ореолом, который обрамлял ее непостижимую красоту. В платиновых волосах притаилась маленькая бриллиантовая диадема с большим фиолетовым камнем.

Рядом с ней сидел невысокий странный человек в темно-зеленом плаще с повязанным по-детски шарфом. Странным было выражение его абсолютно не запоминающегося лица. Словно он был не человек, а механическая кукла, полностью лишенная мимики. Впрочем, он-то смотрел на меня внимательно. Словно пытался запечатлеть мой облик в своем сознании навсегда. Такое ощущение у меня возникло.

Первый шок прошел, и я заметил, что Леди смотрит не на меня. Она смотрела на Анастасию. Заинтересованно, с легким удивлением и даже с чуть улавливаемой улыбкой. Анастасия, замерев, смотрела на нее. В ее глазах читались нескрываемое восхищение и какой-то детский восторг.

А у меня… у меня было то же самое. Так бывает, когда встречаешься с чем-то действительно прекрасным, настоящим. Это состояние длилось какое-то время, пока я вдруг не почувствовал странное пощипывание, словно от электрического тока, в нижней части шеи. Потом это легкое ощущение превратилось в чувство тяжелого ожерелья, давящего на шею и грудь.

Я автоматически опустил глаза, чтобы посмотреть, что там. Но ничего не увидел, и ощущение практически сразу же исчезло. Когда я поднял глаза, напротив нас были только пустые столы и стулья. Камин горел. Анастасия смотрела туда же, куда и я за секунду до этого. Я тронул ее за плечо, она повернулась ко мне, и в ее глазах я увидел медленно гаснущие фиолетовые искорки.

– Ты тоже это видела, – с облегчением выдохнул я.

Есть у нас в Тюмени между улицами Республики и Ленина небольшой скверик. Официальное его название – сквер Немцова. В недавнем прошлом его благоустроили, сделали дорожки, поставили фонари, и стало очень даже прилично. Туда мы с Анастасией приехали в некотором оцепенении от случившегося. Мы сами не понимали, почему нас потянуло именно сюда.

Сейчас я, пожалуй, уже кое-что понимаю. Но только кое-что. А тогда мы были под впечатлением от встречи с Эдельвейс. С другим миром. Для людей, все так же привычно спешивших по своим делам, ничего не изменилось, но для нас… изменилось все. Нам словно приоткрылась узенькая щель двери, ведущей в неведомое ранее пространство.