Максим Милованов - Бесы 3.0

– Нечего сверлить меня демоническими взорами, – хихикнула Монахова, помахивая чеком, словно костью перед голодно-послушными псами. – Я снова готова всех спасти. Только в чеке нужно дописать один ноль.

Взгляды переметнулись на Маммона.

Тот чуть побагровел, но ответил достаточно бодро:

– Думаю, это возможно. Но после выполненной работы!

Взгляды перепрыгнули на Махаллат.

– Да разве это работа? – улыбнулась та. – Всё будет пучком, по фирменной франшизе. Заманим хипстера на крышу и торжественно сбросим вниз.

– Оформив до этого заново все документы на участок, – выпалил Ронове.

– Или найдём украденную расписку, – поправил Молох.

– Кстати, а как этот ваш революционер смог стащить документы? – спросила вдруг Лилит.

– Спустился на парашюте…

– Из космоса прилетел…

– Пролез через форточку, которой нет…

– Вскарабкался на паутине, как человек-паук… Шутливых предположений сыпалось много. Всем хотелось снять стресс. Наконец кто-то задал более серьёзный вопрос:

– Как он вообще в здание попал? Я вот недавно пропуск забыл, так пришлось домой возвращаться.

– А у меня запиликало что-то на турникете. Так чуть догола не раздели.

– Он просто приехал к нам на лифте с сорок третьего этажа, – ответила Монахова.

– А что он делал на сорок третьем этаже?

– Семинарил, – сообщила Монахова, тыкая пальцем в смартфон. – Нашла его фото в Интернете. Такую лохматую шевелюру трудно не запомнить. Он руководит какой-то НКОшкой. Раз в месяц на сорок третьем они проводят семинары, что-то там про демократию и гражданское общество. Я посмотрю по документам, уточню.

– А когда был последний семинар?

– Три дня назад.

– А следующий?

– Через месяц, но увидимся мы, думаю, намного раньше. Завтра утром…

Все замерли в недоумении.

– Завтра выездной семинар на «Серпе и Молоте». Он там что-то вроде лидера профсоюза. Так в его профиле в соцсетях написано.

– Кажется, провидение за нас! – радостно воскликнул Маммонов. – А кто ведёт семинар?

– Главная скрипка в руках Андрея.

Махаллат кивнула в сторону Оливия.

– Отлично, отлично, – потирая руки, произнёс Маммон. – Представляю, что это будет за шоу. Только нужно внести коррективы. Вас ведь наверняка пригласили «топить» за руководство, но, учитывая новые обстоятельства…

– Адски верно, – подхватила Монахова. – Учитывая обстоятельства, будем «топить» за профсоюз, за пролетариат, за угнетённых манагеров. Устроим там на фиг революцию!

– Да будет так! – с разгорающейся революционной искрой подтвердил Оливий.

– Да будет так! – щёлкнув то ли дыроколом, то ли степлером, утвердил Маммон.

– Да будет так! – почти хором заверили остальные участники совещания и начали подниматься с кресел.

Уже в дверях из уст руководителя вдруг прозвучала крылатая киношная фраза:

– А Вас, Мария Александровна, я попрошу остаться…

Коридоры завода «Серп и Молот» представляли собой запутанный лабиринт. Только в них почему-то пахло не металлической стружкой, а смесью акварели и духов. Повсюду висели картины, иногда красивые, иногда уродливые, но более всего обнажённые.

– Массажный салон какой-то, – усмехнулся Оливин, проходя мимо очередного сомнительного шедевра с голым торсом.

– Это картины Эльзы Раппопорт, жены директора завода.

– А зачем они здесь?

– Современный индустриальный подход! – улыбнувшись, ответила Монахова.

– Да где ж этот чёртов конференц-зал? – выругался Оливин. – Не хватало ещё опоздать.

Монахова взяла его за руку, остановила, заглянула в глаза.

– Андрюш, что с тобой? Ты весь дёрганый.

– Всё нормально…

– Я же вижу, что-то не так, рассказывай!

Оливин покачал головой, но Монахова уже вцепилась в него своим фирменным рентген-взглядом, способным расколоть кого угодно.

– Ну хорошо, хорошо, – сдался Оливин. – Хочу знать, где ты была этой ночью?

– У родителей, – спокойно, не моргнув глазом, ответила Монахова.

Оливин остолбенел:

– У родителей?!

– Представь себе, у меня есть родители. Мама и папа.

– А где они…

– В Кузьминках… Должна ж я была похвастаться машиной. Ну типа – глядите, какая у вас прекрасная дочь, не спилась, не скололась, как все думали. Наоборот, в люди вышла. Эффектно, кстати, получилось. Соседи по хрущёвке чуть с балконов не повываливались, когда меня на «мерсе» увидали. Для закрепления материала пришлось даже переночевать в родительском доме. Теперь у нас «всё как у людей».

– Так ты, получается, москвичка? – удивился Оливин.

– Самая что ни на есть коренная, – усмехнулась Монахова. – Чуть ли не в десятом колене.

– А зачем тогда в пригороде живёшь, да ещё на съемной квартире?

– Что ж мне, до пенсии с родителями жить? К тому же в эпоху моего и родительского переходного возраста у нас имелись, ну так скажем, некоторые разногласия. Папа и мама проработали всю жизнь инженерами на каком-то карьере с единственной записью в трудовой книжке, чем жутко гордились. Поэтому мои метания вызывали у них оторопь, раздражение и панику. Теперь мы все повзрослели, стало полегче. Правда, с десяток полезных советов за ночь я всё же получила. Ну там – пора замуж, пора рожать и всё такое. С консалтингом в отчем доме по-прежнему порядок.

– Оказывается, я ничего о тебе не знаю, – признался Оливин.

– Мужчинам свойственно. Недавно читала результаты одного психологического исследования. Там сказано, что мужчину в отношении с женщиной по-настоящему волнует лишь один вопрос – сколько у неё было до него партнеров…

Оливин вновь помрачнел. Он опять вспомнил, почему не находил себе места и не спал всю ночь.

«А Вас, Мария Александровна, я попрошу остаться».

Фраза Маммона не выходила из головы. Картинка того, чем он и Маша могли заниматься, оставшись наедине в кабинете, была слишком вызывающей. Он прекрасно помнил тот огромный совещательный стол, мягкое, похожее на трон, кресло председателя Ассоциации, удобный угловой диван и спрятанную за стеной душевую кабину. Он помнил, потому что сам проводил там несколько пылких совещаний с женой Маммона – Лилит. Однако то, что принято прощать себе, не прощается никому другому.

– Я всё понимаю, – сказала вдруг девушка, поцеловав его в щеку. – Прости.

Оливин было испугался прозрачности своих мыслей, но напрасно.

– Прости, что не предупредила. Даже не думала, что ты будешь волноваться. У нас же график. У тебя тренировки. У меня театральная студия. Вчерашние вечер и ночь – это ж совсем не по графику. Опять же конспирация…

– Да ну тебя, – Оливин усмехнулся.

– Ну вот, совсем другое дело, – обрадовалась Монахова. – Надо собраться. У нас важный тренинг.

Оба сделали несколько шагов вперёд и внезапно уткнулись в дверь с надписью «конференц-зал». За дверью было подозрительно тихо.