Игорь Зарайцев - Встречи с ангелами

Александр стремительно полетел куда-то вниз, к земле, и через мгновения снова ощутил себя в ванной комнате. Тело его продолжало содрогаться. Он лежал на кафельном полу, рядом валялся развязанный ремень. В дверь колотила испуганная мать, плача и причитая. Саша с трудом встал, и, отряхнув ослабевшими руками помятые брюки, открыл дверь.

Мать, донимая расспросами, принялась целовать сына, который с отрешенным видом застыл, словно, глядя куда-то в пространство. Мысли его были далеко.

Время шло своим чередом, изменяя людей и окружающие их декорации на сцене вечной драмы под названием «жизнь».

Вроде все у Александра стало понемногу налаживаться, но пережитые события не давали покоя, как ни пытался он гнать от себя неприятные воспоминания. Что же случилось, кого он все-таки видел? Было ли это реальностью или видением, сном, в конце концов. Однако что-то слишком много странных «снов» привиделось наяву. Все чаще возникала мысль, что всё это было далеко не случайно. Но почему это происходило именно с ним? Будто кто-то специально указывал на то, что существует другая реальность, отличная от привычной реальности, которая день за днем окружала его. В то, что ему реально довелось встретить некие существа, которые явно не походили на представителей рода человеческого, Саша почти поверил. Но если это были пришельцы из каких-то других измерений или, страшно подумать, иных миров, то все становилось с ног на голову. В таком случае рушились все сформулированные современной наукой представления о мироздании, в которых не было места подобным феноменам, более того, они категорически отрицались. Получалось, что ученые не знают ничего. Но здесь что-то не вязалось.

«Да нет, не могут ученые ошибаться, ведь практически всему есть объяснение», – размышлял он.

«Надо только поискать в литературе, энциклопедиях различных, журналах».

Однако, пытаясь убедить, прежде всего, себя, Саша все больше понимал, что объяснений увиденному в научной литературе он не найдет. Мало того, даже обращаться за советом к кому-либо не стоило. Вопрос был настолько деликатным, что его обсуждение могло вызвать подозрения во вменяемости вопрошающего.

Единственное, что настойчиво приходило в голову, это упоминание об ангелах господних из бабушкиной библии, но очевидная нереальность подобных допущений только смущала. Перебирая в уме книги писателей – фантастов, Александр вроде бы даже находил какие-то аналогии, но ведь герои фантастов были плодом их воображения, вымыслом автора, так сказать. Вспоминались даже детские сказки, но это было, пожалуй, уж слишком неправдоподобно.

Временами, проходя по улице, он осторожно оглядывался по сторонам, боясь увидеть еще одного «пришельца», а в зеркала старался глядеться реже, каждый раз, со страхом выискивая в зеркальном отражении признаки присутствия ужасного двойника. Конечно, этого не могли не заметить близкие.

–Ты, Сашенька, что-то очень нервным стал, будто опасаешься чего-то и молчишь все время, – бабушка внимательно посмотрела на внука.

– Я уж всякое передумала и молюсь за тебя каждый божий день. Что тревожит то тебя, милый мой?

– Ничего страшного, бабуля, не волнуйся. Да, кстати, – вдруг встрепенулся Саша, словно вспомнил что-то.

– А где книга то твоя, ну эта, Библия, – промолвил он смущенно.

– Да вот она, возьми, – указывая рукой в сторону прикроватной тумбочки, не без удивления ответила бабушка.

– Совет тебе дам, прочитай, только не торопясь, прежде всего, евангелия.

Саша совершенно с другим чувством, нежели в первый раз, можно сказать, с интересом принялся за чтение.

Он читал и перечитывал тексты евангелий, останавливался, глубоко задумавшись, и снова читал. Временами, не понимая сути прочитанного, отбрасывал в раздражении книгу. Затем, спустя какое–то время возвращался к ней снова.

Воображение постепенно формировало образ Иисуса. Он представлялся нашему герою выдающимся человеком, пророком, целителем, философом, святым, учителем, исполненным безграничной любви к людям. Но эти люди, тем не менее, предали и растерзали его! Его, который во имя все той же любви простил их и принес великую жертву.

Саша вспоминал слова из заповедей Христа: «Не убивай; не гневайся на брата напрасно; если брат твой имеет что-нибудь против тебя, пойди и примирись с братом твоим. Не прелюбодействуй, всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействует с нею в сердце своём. Прощайте врагам вашим, прощайте людям согрешения их и прощены будете. Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким и будете судимы, а какой мерой мерите, будет отмерено вам. Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними. Будьте совершенны, как Отец ваш небесный. Служите Богу, не можете служить двум господам – Богу и мамоне (богатствам земным)…».

Так вот, логика осознания евангельского учения подводила еще к одному непростому вопросу. А заключался он в том, что если бы люди, считающие себя христианами, и составляющие не менее трети населения земного шара, на деле соблюдали эти заповеди Христовы, разве был бы мир таким, каким мы его наблюдаем – жестоким и несовершенным? Вопрос естественно был риторическим. Получалось, что провозглашенные нравственные идеалы остались, в большинстве своем, недостижимыми в обществе, погрязшем в грехах и терзаемом непрекращающимися войнами.

"Не послал Бог сына своего, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был через него. Суд не состоит в том, что свет пришел в мир, но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы", – читал Саша.

"Получается, что человеческое общество во многом основано на лжи и лицемерии",– рассуждал он. – "Люди думают одно, делают другое, верят в свет, но зачастую насаждают грех, потворствуя тьме. Боже, как несовершенен мир! Или, может быть, несовершенен, прежде всего, сам человек?

Кто есть Отец небесный, о котором говорил Иисус? По всему получалось, что Бог, Бог – Отец, Отец небесный – это равнозначные определения некой могущественной, вездесущей ипостаси. Также было очевидно, что понятия Царства небесного и Высшего суда являлись атрибутами этой самой Божественной ипостаси. Но кто, или что есть Бог? Александр настойчиво спрашивал себя, и не находил ответа. Он понимал, что не будет больше ему покоя, пока не поймёт, зачем живёт он на земле, и не ответит на все явленные растревоженным разумом вопросы. Но как прекрасен был образ Христа!

Как-то ночью, чувствуя усталость после подобных напряженных размышлений, испытывая непреодолимую потребность излить накопившееся душевное напряжение, Саша отчетливо представил лик Иисуса с бабушкиной иконы, которую она тщательно прятала от посторонних глаз. И вдруг, неожиданно для себя самого, он зашептал слова молитвы: "Отче наш сущий на небесах! Да святится имя Твое; да придет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам; и прости нам долги наши, как мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого; ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки веков. Аминь". Сердце трепетало в радости преодоления уже сломленных барьеров воинственного атеизма. В конце молитвы Саша, чуть вздрогнув от возбуждения, осенил себя крестным знамением, подивившись, ведь этого он не делал никогда, и даже не задумывался над тем, как следует креститься.