Михаэль Косаник - Розовый обруч

Эрик только закатил глаза, Адриан кивнул, а Рина сложила ладони и приложила их к щеке, как делают дети во время сна. Я расценил жесты знаками согласия. Начал по одному показывать рисунки рук в разных позах, задавая один и тот же вопрос: «Что эта рука делает?» В этом заключался тест. Глядя на изображения рук в разных позах, пациенты говорили о своих личных ассоциациях, пусть и подсознательных. Они как бы проецировали свои эмоции на рисунки с руками. Сами рисунки изображали только руки в той или иной позе, без какого-либо контекста или фона. Ничего сложного. Простая работа ассоциаций. Вот только в этом случае тест занял достаточно много времени.

Я показывал одну карточку и ждал, пока все не напишут что-то у себя в листе. Пару раз я видел, как Адриан подглядывал в лист Эрика или Рины и громко возмущался, что этот ответ неверный. Хорошо, сам ответ не озвучивал, ограничиваясь возгласами: «Ерунда!», «Да не это она делает!» Теперь я понял, почему Рина отсела от отцов чуть поодаль. Ещё один тест я предложил именно ей. Как бы в шутку.

– Рина, ты ведь художница, – заметил я. – Есть такой тест, тест Люшера [6] Цветовой тест Люшера – проективная методика исследования личности, впервые опубликованная швейцарским психотерапевтом Максом Люшером в 1949 году. Тест Люшера по своей структуре напоминает тест цветовых пирамид Пфистера (1951). Имеется также сходство с тестом Фрилинга, особенно при сопоставлении восьмицветового теста Люшера с соответствующими карточками Фрилинга. – Примеч. ред. . Знаешь его?

Девочка мотнула головой.

«Выбери те цвета, которые тебе больше всего сейчас нравятся, – я разложил на полу несколько карточек. – Можешь выбрать их сама и поставить в порядке от наиболее привлекательного к наименее. Только выбирай их именно по принципу «нравится», а не по принципам сочетаемости, традиции и прочего. Хорошо?»

Рина кивнула и с энтузиазмом принялась выбирать понравившиеся цвета.

Этот тест занял совсем мало времени. Уже через минуту передо мной лежала таблица из следующего порядка цветов: сине-зелёный, чёрный, коричневый, тёмно-синий, фиолетовый, красный и оранжевый. Выходило, что с одной стороны Рина была очень уверенной в себе девочкой, но с другой – ее агрессия, скорее всего, имела внутреннюю подоплеку. Об этом говорили темные цвета, следовавшие за первым сине-зеленым. Ещё одна галочка в сторону депрессии.

Из-за скорости выбора я не сомневался, что он был сделан именно так, как я просил, без ассоциаций с модой или какими-то традициями. Единственное, у меня все же было небольшое сомнение относительно черного цвета. Рина была сама одета в черное платье с белыми оборками. Но я все же решил пока принять данные результаты. Никто не мешает мне потом провести этот тест ещё раз в качестве контрольной проверки.

После шарад я предложил Коулманам рассказать историю их семьи. Было бы хорошо получить анамнез, чтобы я не мог выявить наиболее вероятные причины возникновения такого состояния своей юной пациентки. В этот момент Рина посмотрела на отцов и показала на свой альбом. Она за всю встречу не проронила и десяти фраз, погрузившись в свои рисунки.

«Точно, – воскликнул Адриан, – забыл! У тебя же сегодня занятие в студии! Прости, мелкая!» Рина покачала головой – мол, нестрашно немного опоздать – и, взяв отца за руку, пошла к выходу.

– Доверяю Эрику! Он ходячая энциклопедия нашей семьи! Все вам расскажет! – крикнул Адриан, скрываясь из виду.

– Как всегда… – вздохнул Эрик, расположившись в кресле поудобнее. – Любит он перекладывать на меня заботы.

– А по-моему, он вам очень доверяет, – уверил я, сидя напротив своего собеседника. – Сможете рассказать, как Рина появилась в вашей жизни? Мне сейчас будет очень важно знать, как росла ваша дочь. Возможно, причины ее поведения – в каком-то событии из прошлого.

Ещё один вздох – и мой собеседник погрузился в воспоминания почти тринадцатилетней давности.

Эрик.

Ребенок появился в нашей жизни неожиданно. Удочерение Рины стало настоящим испытанием на прочность. Я не хочу жаловаться и едва ли что-то поменял бы, отмотай время назад. Но все же. Я не был тогда готов к подобному.

С самого начала общество разделило наши с Адрианом роли. Оно строго регламентировало такие отношения «розовым» законом, поэтому выбраться из них никак не получалось. А с появлением ребенка они только сильнее закрепились. Хотя, может, по этой причине мы так долго вместе? Институт «розового» брака ведь почти век существует в том или ином виде.

Сказать, что это разделение было хорошим, трудно: Адриан – не тот человек, которого устраивает сидеть в четырех стенах. Да и как домохозяин он тоже не блистает талантами, пусть его и учили вести быт. Я привык к постоянному бардаку в нашем доме. Часто доводилось, я натыкался на стопки книг, разбросанные носки, футболки. Пару раз даже находил на полу тарелки с недоеденной едой. Готовкой моя вторая половина тоже не интересовалась, и мы по большей части покупали полуфабрикаты. Единственное, что напоминало нам обоим о том, что брак мы можем заключить, пусть и с некоторыми условиями, – метка в документах моего мужа. Да и какая разница, есть ли у нас кольца на пальцах и обруч на шее?

Детей мы не думали заводить… И это казалось едва ли не оптимальным решением. Конституция гарантировала нам право на частную жизнь, и никто не мог его у нас отобрать! Нас защищала легислатура штата.

Живя с Адрианом, я быстро привык к тому, что мой партнер дома днём не бывал, пропадая в промышленном районе Брумалтауна, иногда занимаясь там какими-то мелкими подработками. На большее ему не приходилось рассчитывать. Адриан – сирота. Ранее он работал на каких-то подозрительных ребят. А его кредитная история отпугивала любого немыслимым количеством долгов. На хорошую должность с таким прошлым не стоит рассчитывать. Когда мы познакомились, он работал курьером, но в крупной компании, занимающейся доставкой документов. Это была самая приличная должность, на которую он тогда мог попасть.

Мои отец и братья были не в восторге от «оборванца» и поставили мне ультиматум: либо они, либо он. Я долго колебался, ведь семью я любил. Даже несмотря на все гадости, сделанные мне братьями, и всю чёрствость и холодность отца.

Решение я принял из-за угроз в адрес Адриана. Я узнал о них случайно, и это стало последней каплей: терпение лопнуло, и я послал всех к черту. С меня хватило попыток украсть у меня всё, что только можно, начиная от игрушек и заканчивая работой. Отец на моё заявление лишь выставил счет за все расходы. В основном они касались обучения. После уплаты долга меня вычеркнули из всех фамильных документов, начиная от завещания и заканчивая архивами семьи. Ну да, я же всегда был паршивой овцой. Выгодной, умелой, но паршивой и слишком не похожей на остальных родственников.