Михаэль Косаник - Розовый обруч

Осознав свои выгоды, женщины стали чрезвычайно разборчивыми в выборе партнеров. Если раньше большинство девушек не обращали внимания на внешность избранника, их вполне устраивало, что парень образован и интересен, а также приятен как человек, то после войны все стало ровно наоборот. Теперь парни стали «расходным материалом», а женщины – чрезвычайно ценным экономическим и социальным ресурсом.

Каждая девушка могла выбирать между «лучшим» и «идеальным» или же остаться одинокой (при условии согласия на деторождение).

Наконец в 2044 году механизм вириона был полностью разгадан: встраивание новых генов в Х-хромосомы и либо аутоиммунный некроз у женщин, либо неспособность зачать дочерей у мужчин (бывали исключения в случае синдромов Клайнфельтера и Шершевского – Тернера, когда заражались и умирали мужчины, а, соответственно, женщины не имели признаков болезни, но эти аномалии оказывались слишком редкими в новом мире и их почти не брали в расчёт. Да и, в случае отсутствия одной из Х-хромосом, женщины имели и без того солидный букет болезней). Стало очевидно: антидота от новой чумы нет, иммунитета к вирусу тоже. Вот он, новый вызов для человечества. Словно войны и всех кризисов оказалось мало…

В силу новых обстоятельств было принято решение всех мужчин с данной мутацией обособить как отдельный пол. Тем более что на тот момент еще не имели чётких статистических данных по контагиозности данного заболевания в данной популяции. Был придуман маркер, отличающих таких мужчин в обществе, – розовый чокер. Конечно, могли выбрать и любой другой символ, но обруч был практичнее всего: его гораздо проще носить, он заметен, к тому же напоминает скорее украшение. Вновь пригодился «Энкантант», выявляющий носителей провирусной мутации из-за изменений в белках клеток. Ввели проверку всех новорожденных с помощью анализа крови. Тогда же стало известно, что «Энкантант» при введении его детям формирует психику по женскому типу с явным уклоном в родительское (материнского) поведение. Это еще сильнее обособило эно буквально ко второму поколению. Исключением стал только ССКР, отказавшийся признавать третий пол. В итоге в этой стране организовали небольшой город-резервацию.

Имея базу таких людей, ЗСЦ стало проще контролировать рождаемость (уже к 2046 году третий пол законодательно ограничили в количестве браков и выборе партнеров, а также в выборе профессий, по сути оставив только выбор между работой в приюте св. Елены или жизнью «домохозяина»-прислуги), и к концу 2060 года число женщин увеличилось. Рождаемость вышла на своего рода плато: на двух мальчиков приходилась одна девочка. К тому моменту уже выросло два поколения эно, уверенных в правильности происходящего. Эти дети, а затем и взрослые «добровольно» выбирали путь вторых супругов для вдовцов и вдов, играя женскую роль в таких союзах, «добровольно» проходили «эпо» (как красиво стали называть кастрацию с частичным изменением гениталий) в пятнадцать, ведь они не знали другого порядка. Все эти дети с ранних лет воспитывались в закрытых школах, где им очень четко обозначали границы дозволенного.

Они не глядя подписывали все документы, в том числе и о неразглашении подробностей этой отвратительной, калечащей процедуры. Это сейчас ЗСЦ тонко умалчивают о самой сути «эпо», а тогда открытым текстом сообщали о ней маленьким детям. Ко второму поколению эно стало очевидно: они не заразны, в их клетках остается только мутация, а сам вирус отсутствует (у первого поколения вирион Мехони в соматических клетках все же был, но имел куда меньший уровень контагиозности из-за различий генетического механизма у мужчин и женщин, к тому же различный гормональный состав крови существенно снижал продолжительность жизни вируса за пределами организма носителя-мужчины). Так убили одним выстрелом сразу двух зайцев: и, как казалось, вывели из популяции заразу, не поднимая еще большей паники, и не дали генам закрепиться, лишая эно репродуктивной функции.

Все рухнуло вновь, когда открылась правда из дневников Эммы Грас. Теперь человечество столкнулось с новой проблемой: нарушить конвенцию СОН уже не представлялось возможным, больные обрели свободу, а главное – их стало некуда девать.

Резко потребовались ресурсы для ухода, в том числе и медицинского, за больными.

Именно тогда ЗСЦ допустили первые два послабления для эно: возможность заключения первого брака с женщиной и увеличение возраста проведение «эпо». Был придуман так называемый тест Гарта, выявляющий наиболее пластичных с точки зрения психики эно, для которых прохождение «эпо» не являлось критическим. Все нововведения были приняты без большого сопротивления, ведь, продолжи «защитники» гнуть свою линию, могли возникнуть проблемы с ресурсами, да и гены МН 118, или вируса Мехони, все равно остались бы в популяции. Взвесив все за и против, ЗСЦ почти по всему миру пошли на эти вынужденные уступки. Скептики, в связи с этими изменениями, боялись увеличения количества таких браков и нового перекоса в соотношении мужчин и женщин, но этого не произошло.

Получив еще большую свободу выбора, женщины в большинстве своем предпочитали не связываться с эно. Хотя всегда находились и исключения, видимо, имеющие латентную гомосексуальность. По крайней мере, такое объяснение стабильного количества браков между эно и женщинами высказал мой профессор по психологии еще в далеком 2094 году.

Следом признали и «розовые» браки и между женщинами, пусть и с оговоркой о том, что обе партнерши должны быть больны МН 118. Сомневаюсь, что женские «розовые» пары оформляли отношения от хорошей жизни. Скорее из-за остракизма и одиночества. Но общество и не обязывало любить. Оно лишь предложило альтернативу, пользоваться которой или нет, каждый решал для себя сам. В этот период сделали еще одно печальное открытие: при проведении исследования женских овоцитов второго порядка выяснилось, что у больных МН 118 в них также присутствует только мутация, а сам вирус не продуцируется. Это открытие означало, что такие женщины не бесплодны, но выносить и родить ребенка не в состоянии. К тому же беременность являлась сильным стрессовым фактором для ослабленного организма, что ускоряло реакцию на видоизмененные белки. Как следствие, такие женщины умирали через несколько месяцев, а порой и дней после выкидыша. СОН и Фонд Грас решили не афишировать подобные сведений, однако все же предоставили официальную версию: все больные МН 118 женщины бесплодны. Это сделали из-за того, что большинство мужчин сторонились больных, а физиологическое развитие у них зачастую отставало достаточно значительно (вплоть до полного отсутствия менархе). Убеждённые в бесплодии, больные освобождались от деторождения. Даже детей на воспитание им зачастую не давали (хотя после 2090 года случались редкие исключения, касавшиеся несовершеннолетних родственников или детей третьего пола).