Александра Созонова - Последнее и единственное

В прежние времена при вынесении приговора в суде помимо мотива обязательно брался в расчет психологический портрет обвиняемого, обстоятельства детства, наличие или отсутствие малолетних детей. Но всё это перестало учитываться с тех пор, как в законодательство был внесен принцип «обратимости-необратимости», поставленный во главу угла.

Это случилось после известных потрясений 30-х годов, когда вследствие ряда экологических катастроф политическая власть – сперва в Европе и Штатах, а затем и на остальных материках – перешла к «зеленым». В течение восьми лет, названных затем «красно-зеленым рубежом», осуществлялась предельно жесткая диктатура. Революционная фанатичная безжалостность сочеталась с предельной рациональностью, что привело к кардинальным изменениям планетарного уровня.

Репрессивные меры принимались по двум направлениям: «сытых» отучали от жадности, а «голодных» от чрезмерной плодовитости. «Голодным», то есть населению третьего мира, за счет которого стремительно возрастала численность человечества, была прописана строгая демографическая диета: изобилие бесплатных контрацептивов, запрет на третьего ребенка в семье, принудительная стерилизация непослушных мужчин и женщин. Благодаря столь радикальным мерам всего за десять лет население Земли уменьшилось с восьми до пяти миллиардов, и продолжало уменьшаться, но уже более медленными темпами.

«Сытые», или пресловутый «золотой миллиард» подверглись не менее болезненным и унизительным репрессиям. Каждой семье разрешалось иметь только один автомобиль, один телевизор, один музыкальный центр. Исключение делалось лишь для компьютера, который мог находиться в собственности каждого индивидуума, достигшего шестнадцати лет. Менять устаревшую модель на современную запрещалось (опять-таки за исключением компьютера). Только если автомобиль рассыпался от старости на запчасти, можно было приобрести новый. Прекратилось производство стиральных порошков, шампуней, аэрозолей. Вводилось множество ограничений при постройке частных домов и квартир: по метражу полезной площади, по виду стройматериалов, по густоте заселения.

Нетрудно представить, во сколько раз сократилась благодаря суровым запретам промышленность. Закрывались тысячи предприятий, переставали выдыхать дым десятки тысяч труб, и столько же сливных труб замерли в бездействии, прекратив расцвечивать радужными отходами окрестные водоемы.

Природа тотчас воспользовалась благоприятными для нее переменами и принялась зализывать раны. На месте вырубок поднялись леса, расплодились бывшие на грани вымирания виды диких животных, в чистой воде океанов, избавившихся от пластиковых бутылок и банок из-под пива, без помех заиграли дельфины и касатки.

Выздоровлению биосферы помогли не только старания воинствующих «зеленых». Сыграла роль и «виртуальная экспансия»: всемирная паутина, благодаря стараниям программистов и художников, стала соперничать с реальной жизнью, в результате чего человечество мало-помалу распалось на две общности – «реалов» и «виртуалов», причем последних было большинство.

«Виртуалы» проводили в искусственных мирах практически все время, ненадолго покидая их лишь для поддержания жизнедеятельности. И работали, и отдыхали, и творили, и любили. «Реалы» же заглядывали в призрачные сферы на час-два в день, для развлечения, либо вовсе игнорировали, как интеллектуалы рубежа веков игнорировали мыльные оперы и реалити-шоу.

Ушедшие в искусственную реальность, как правило, не заводили семей, не рожали детей. Они не нуждались в автомобилях, модной одежде, дорогой косметике. Единственной дорогой вещью, без которой они не могли существовать, был компьютер с прилагающимися к нему биовозбудителями, датчиками и наушниками.

С переходом значительной части населения в пассивную категорию, не размножающуюся и не потребляющую (почти), биосфера окончательно воспрянула, а диктаторы-экологи сочли свою миссию выполненной и значительно смягчили политический режим.

Решив самую насущную и болезненную задачу, можно было взяться за социальное созидание, за прогрессивные мероприятия в области медицины, педагогики, судопроизводства.

В основу уголовного законодательства, как уже говорилось, был поставлен принцип обратимости-необратимости. Суть его заключалась в том, что с развитием методов дознания и полицейской службы, а также благодаря успехам медицины, почти все последствия уголовных преступлений приобрели обратимый характер. Пострадавшему от кражи или ограбления возмещали убытки (если не сразу, то спустя какое-то время, в течение которого преступник искупал свое прегрешение упорным трудом); получивших увечья и травмы медики в считанные дни поднимали на ноги. Даже тяжелейший психологический шок, бывший в прежние времена пожизненным уделом девушек, подвергшихся групповому изнасилованию, стараниями психотерапевтов бесследно стирался из памяти.

В конечном счете необратимым по своим последствиям стало одно-единственное преступление – убийство. Так как вдыхать жизнь в мертвое тело медицина – при всех бесспорных успехах, еще не научилась.

Смертная казнь, по соображениям той же необратимости, была отменена несколько лет назад, когда жесткая диктатура «зеленых» естественным путем переросла в умеренную. Наказанием для осужденных за убийство стала полная изоляция от общества и пожизненная ссылка.

Осужденных отвозили на необитаемый остров, небольшой, но достаточный по размерам, чтобы поселение из сотни-другой человек могло существовать, обеспечивая себя самым необходимым. Сверху при помощи специально оборудованного вертолета избранный клочок земли окружался защитным полем – прозрачным покровом волновой природы. Остров словно закрывали невидимым куполом, или колпаком, захватывавшим часть акватории и достигавшим в высоту пятидесяти метров. Купол пропускал дождь и ветер, а солнечные лучи, проходя сквозь него, не искажались ни в одной части спектра. Насекомые, рыбы и птицы (правда, последние – не слишком крупных размеров) также не ощущали преграды, ни под водой, ни в воздухе. Но все физические тела, по размерам приближающиеся к человеческим, не пропускались – надежнее решеток, засовов и сторожевых вышек.

Побочным эффектом защитного поля была гармонизация климата: в высоких широтах подкупольная температура зимой повышалась на 10-15 градусов. В жарких местностях, наоборот, удушливый летний зной значительно смягчался.

Прозрачный купол отгораживал остров, изолируя от мира, словно пластырь, прикрывающий некрасивую болячку на здоровом теле – пока она не заживет и не исчезнет. Невидимая волна сохраняла свои свойства в течение ста-ста двадцати лет. На протяжении этого срока полностью исключались любые попытки побега. По окончании же его пытаться бежать было бы некому.