Гоар Маркосян-Каспер - Париж был так прекрасен…

Можно было здесь и принять гостя, наверху, в комнатах, где жили по четверо, а то и шестеро чужих друг другу людей, не до личной жизни, по крайней мере, не до задушевных бесед. Наконец, тут было светло, по крайней мере, относительно, она коснулась панельки выключателя у двери, и тусклые галогеновые лампочки загорелись, дав ей возможность разглядеть получше своего спасителя. Волосы у него оказались каштановыми или темно-русыми, точнее не разобрать, глаза голубыми, правильные черты лица, крепкая грудь, обтянутая белой майкой с изображением смеющихся дельфинов и красной надписью SOS, реклама очередной кампании экологов. Еще на нем были потрепанные голубые джинсы, такие же, как на ней самой. Ив тоже ее рассматривал, что увидел, неизвестно, но спросил:

– Сколько тебе лет? Восемнадцать?

– Двадцать один!

– Так много? – Ив улыбнулся. – Сядем?

Он первым прошел почему-то не к дивану или креслу, а к столу, отодвинул стул и сел, стульев было только два, и Дора устроилась напротив, положив сумочку на стол. Ив хозяйским жестом взял ее, открыл, вынул кошелек и выложил его содержимое на стол.

– Восемьдесят евро. Пара бутербродов, стакан бурды, именуемой кофе, из автомата и противозачаточные таблетки.

– Мне не нужны таблетки, – вспыхнула Дора. – Я не сплю с кем попало!

– В таком случае тебе не стоит разгуливать одной в темноте.

– Я не разгуливаю. Меня пригласили на ужин.

– Не кто попало? – спросил Ив насмешливо.

– Это другой случай! Просто…

Она запнулась и умолкла, какого черта, спрашивается, она должна отчитываться перед незнакомцем, пусть даже избавившим ее от крупных неприятностей. Впрочем, Ив отчета не требовал, он положил деньги обратно в кошелек, кошелек в сумочку, аккуратно застегнул ту на пуговку и отодвинул.

– У меня наверху есть еще немного, – сказала Дора почему-то. – И послезавтра я получу пособие. К тому же тут бесплатный завтрак и суп. А еще я подрабатываю в здешней столовой.

– Понятно. И как ты угодила после привилегированной школы в приют? Сбежала из дому?

– Нет.

Глаза Доры наполнились слезами.

– Что-то случилось с родителями?

Она взглянула на него с подозрением, ей почудилась в его голосе насмешка, но нет, он смотрел с участием, и ее прорвало, она выложила свою историю, спотыкаясь и путаясь, но почти ничего не пропустив, рассказала, как в последний год учебы всякий раз, когда приезжала домой, видела родителей мрачными и озабоченными, все более мрачными и озабоченными, но ей они ничего не говорили, и только перед самым выпускным балом в школу приехали из полиции, и она узнала, что родители покончили с собой, вместе, приняли какое-то снотворное.

– Оказалось, что папа потерял работу год назад, он был старшим специалистом в фирме, выпускавшей детали для электронных устройств, и вдруг ее закрыли, производство перевели в какую-то африканскую страну, где все делают дешево…

– И плохо.

– Кого это волнует! Главное ведь, чтобы дешево… Ну а здешних работников просто уволили. Всех. И он больше ничего не нашел. А мама была на пособии давным-давно. Они постепенно продали все ценное… Мебель… Машину, чтобы внести плату за мой последний год в школе… Квартира была не собственная, платить за аренду они больше не могли, оставалось идти в приют и жить на пособие. Они не захотели. Они оставили мне письмо. Что им очень стыдно, но у них больше ничего нет, и мне придется самой прокладывать дорогу в жизни… А как? Если б еще в этой школе учили чему-нибудь полезному…

– А чему там учили? – полюбопытствовал Ив.

– Да ничему!

– Совсем ничему?

– Почти. Читать и писать…

– От руки?

– И от руки тоже.

– Уже дело. Это теперь редкое умение.

– И какой от него прок? – спросила Дора.

– В данной ситуации, может, и никакого. Но ведь все может измениться. Вдруг вся электроника выйдет из строя?

– Ну да! – Дора скептически хмыкнула, Ив тоже улыбнулся.

– Ладно, это побоку. А еще?

– Еще?

– Чему учили?

– Тому, что и везде. Евростандарт. Такая игра в учебу. Будто ты сам не знаешь.

– Представь себе, не знаю. Стандарты меняются слишком быстро. Что-то, конечно, примерно представляю, например, арифметику: показывают мультики с мушкетерами, которые все убивают и убивают гвардейцев кардинала и хвастают, кто больше людей уложил, я – три, ты – семь, он – девять, умножаем, вычитаем, делим, авось, и что-то при этом запомним.

Дора засмеялась.

– Ну может, не столь просто, но… Историю, например, дают в виде реконструкций, Жан-простак на машине времени отправляется в прошлое и смотрит, что там… Понимаешь, беда ведь не в этом, в конце концов, никто читать учебники не запрещает, и библиотека есть, не только электронные книги, но и бумажные, только вот, хочешь – учи, не хочешь – не учи, никто ничего не скажет…

– А свидетельство об окончании выпишут, как миленькие.

– Конечно. Правда, есть особые классы, туда берут способных. Если берут, то заставляют подписать бумажку, что ты согласен с их условиями. То есть ты обязан выполнять все задания и вести себя тихо, а то могут выставить с урока, а если не учишь, что задают, то из особого класса исключат и пошлют обратно в обычный. Не знаю, зачем это.

– Ну как? – усмехнулся Ив. – Государству ведь нужны управленцы и специалисты, не то оно развалится. Вот их и готовят из способных и прилежных, больше, к несчастью, из прилежных, чем из способных, последние ведь могут быть и задиристыми, а возиться с такими неохота. В любом случае, несколько процентов поколения идут в дело, а остальные – на пособие.

– Мне как-то предлагали перейти в такой класс. Гуманитарный. Но я отказалась. Зря, наверно.

– Зря. А почему?

– Не знаю. Девочки отговорили. Свободы меньше. И баллы ставят всякие. Так-то никаких баллов нет, и все вроде равны, а там больше-меньше, и сразу как будто кто-то лучше, а кто-то хуже.

– Но ведь так и есть.

– Наверно. Но когда тебе тринадцать, выделяться не хочется.

– Это верно, – кивнул Ив. – Ну а что за привилегии такие? Твои родители ведь за них платили.

Дора вздохнула.

– Главное, что территория огорожена, и ее охраняют. Вооруженные люди. Которые не позволят, например, чтобы внутрь ворвались какие-нибудь террористы или просто спятившие ученики с автоматами и всех перестреляли или взяли в заложники. Или заявились наркодилеры со своим товаром и стали предлагать его прямо в классах, говорят, в обычных школах это запросто. И вообще туда не пускают посторонних.

– Например, педиков, которые приходят в школы, выбирают мальчиков покрасивее и завлекают в свои клубы.

– Ну этого, конечно, вслух не говорят! – Дора даже испугалась, вдруг услышит портье, донесет, иди потом плати штраф. – Просто посторонних. И, кстати, эта школа стопроцентно светская, верующих туда не берут.

Читать дальше