Вильям Топчиев - Теория Фокса

Он был странен – в предрассветной серости Джим видел, как все в нем было непропорционально: коренастый, с необычно широким телом, но короткими руками, он сутулился. Как будто при создании природа играла с его настройками и забыла вернуть их назад. Но Джим не мог не заметить про себя, что каждое движение, каждый шаг это несуразного силуэта излучал уверенность.

Ещё несколько шагов и Джим различил седые, молочного цвета волосы, забранные сзади в пучок. Незнакомец приблизился к поваленному дереву, остановился, приветливо кивнул Джиму и одним движением забрался на ствол.

Джим огляделся. Ему не оставалось ничего, кроме как подняться на ноги и подойти поближе. Незнакомец сидел к нему спиной, вглядываясь в океан. Даже в предрассветном сумраке его кожа отливала бумажно-белым; она казалась белее, чем ствол, на котором он сидел.

В воздухе не ощущалось угрозы.

Наконец, Джим вскарабкался по скользкому, отполированному волнами дереву, уселся чуть в стороне, затем обернулся и… застыл.

«Альбинос!» – прошептал он про себя.

Белые брови тонкой полоской очерчивали пустые, бесцветные глаза. Широкий и высокий лоб его был настолько же несуразен, как и остальное тело. И тут Джим снова вздрогнул, мурашки пробежали у него по спине. Нет, ошибки быть не могло – Джим видел веки, скулы, слегка приплюснутый нос. Перед ним сидел японец. Означать это могло лишь одно.

«Золото».

Джим почувствовал, как у него пересохло в горле. Но незнакомец продолжал улыбаться легко и открыто, как если бы они были давними, старинными приятелями.

– Великолепное, великолепное место! Прекрасный выбор. Не знал, что такие уголки ещё существуют.

«Японец-альбинос с британским акцентом…» – думал про себя Джим, не сводя с него взгляда. Его лицо было расслаблено. Казалось, что он сидел перед Джимом безо всякой защиты, без маски, не пытаясь спрятать эмоции. Пластиковые часы на запястье, спартанская рубашка и хлопковые штаны… Вдруг Джим понял, что человек напротив него не только не смущался, не только не страдал от своего исковерканного тела, не пытался его скрыть или украсить. Наоборот, казалось, что он чувствовал себя в нем абсолютно спокойно, естественно.

«Да кто же ты, чёрт побери, такой?» – подумал Джим.

– Мощь… Какая мощь… Невероятно, сколько силы в океане. Такая скрытая энергия… – бормотал незнакомец еле слышно.

Джиму оставалось лишь кивнуть.

– Джим, что ты тут делаешь? – незнакомец вдруг резко перешел к делу, не оглядываясь, не смотря на него.

– То же самое хотел спросить я, если бы знал твоё имя.

– Можешь называть меня Филом.

– Прекрасное японское имя, Фил, – Джим ухмыльнулся.

– Оно было свободно.

– Я так и понял, – кивнул Джим.

«Он здесь не для того, чтобы меня убить. Это понятно. Значит, нужна информация… Они отследили меня из Нью-Йорка. Но как, чёрт побери?»

– Фил, чем обязан? Что привело тебя на этот пустынный клочок песка?

– Помощь. Срочно нужна твоя помощь.

Некоторое время они оба сидели неподвижно. Свинцовое небо уже начало смягчаться, как если бы художник решил добавить немного розового. Лопасти вертолёта раскачивались на ветру.

– Джим, ну, конечно, мы знали, что золото исчезло, – вдруг сказал он.

– Как? – вздрогнул Джим. – И зачем же вы тогда наняли Нельсона?

– Чтобы найти тебя.

– Но ты же знаешь, – сказал Джим, – что я не работаю с государствами?

– Да, слышал. Но всё никак не могу понять, почему… – сказал Фил, затем резко повернулся и вцепился в Джима своими пустыми глазами: – Почему ты так не любишь людей?

От неожиданности Джим закашлялся.

– И всё же? – снова спросил Фил.

– Не людей, а то, что с ними делают группы, – ответил Джим наконец, сжав руки перед собой.

– Интересно, интересно… И что же такого ужасного они делают?

«За что,» – думал Джим, – «за что мне эта пытка?»

Фил не сводил с него глаз, сидя в пол-оборота. Джим не выдержал:

– Плоскими. Они делают их плоскими.

– Это как? – спросил Фил, прищурившись.

– Знаешь, – вздохнул Джим, – по отдельности люди ведь могут быть интереснейшими созданиями… У каждого своя история, своя судьба. Каждый – личность! Но собери их в группу и тогда… Вспомни, когда ты говоришь с кем-то один на один, часто получается интересная беседа. Находится много общих тем для разговора. Но вот присоединяется третий, и тем становится меньше. А если вас будет четверо, то всё мгновенно скатится на разговор о погоде, политике, машинах и футболе. Всё! Говорить больше не о чем. Остаются одни банальности, лишь чтобы занять время. Разговор ради разговора. Чтобы избежать неловкого молчания… Это общий знаменатель – чем больше чисел, тем меньше у них общих знаменателей. Чем больше людей, тем меньше общих тем. Группы размывают личность, делают её плоской.

– Ну, ну, Джим, не упрощай, – сказал Фил. – Группы полезны. В них больше шансов выжить. И вообще, группы – это естественное, природное явление. Какой смысл ему сопротивляться? Глупо идти против закона нечётности.

– Что ещё за закон нечётности?

– Видишь ли, – сказал Фил, – есть у этой Вселенной маленький секрет…

Он на секунду притих, вглядываясь в горизонт, как будто что-то высматривая. Легкие порывы ветра доносили пряный, солоноватый запах водорослей.

– Секрет? – спросил Джим.

– Природа, – кивнул Фил, – не любит нечётные предметы. Одиночек… Ей нравится четное. Она любит группы.

– Это как?

– Задумывался ли ты, почему одних химических элементов так много, а других почти нет? Углерод, кислород – повсюду… А где же всё остальное? Не странно, нет?

– Ну и почему? – спросил Джим.

Фил оглянулся по сторонам, спрыгнул, подобрал валявшуюся неподалёку корявую палку и её тонким концом начал чертить на влажном песке.

– Если ты посмотришь на то, как часто элементы встречаются во Вселенной, то увидишь…

Он посмотрел на свое творение со стороны, как бы любуясь им, кивнул и отбросил палку в сторону.

– Вот, – рукой он показал на песок, – представь таблицу Менделеева. Какие-то элементы встречаются чаще, какие-то реже. Вот примерно так. Тут они в том же порядке, что и в таблице, по мере возрастания количества протонов в ядре. Начиная с водорода с одним протоном – видишь, вот тут, слева вверху? И вплоть до урана с девяносто двумя протонами. Не замечаешь ничего странного?

– Колебания… – Джим замер. – Они же колеблются, вверх и вниз.

– Как пила, – ухмыльнулся Фил. – Атомы с четным количеством протонов – острия, с нечётным – впадины. Видишь железо со значком Fe? Оно чётное – у него двадцать шесть протонов. У соседа, кобальта, двадцать семь. Кобальт нечётный. И поэтому железо встречается в тысячи раз чаще, чем кобальт. И так практически со всей таблицей Менделеева.