Майкл Улин - Шёлк лоскутный, или Книга падших

После вынужденного возвращения Гены за забытым документом возможность «присоседить» Элл в группу, отъезжающую на оздоровление, была утеряна. Супруг отправился в рейс месяца на четыре, минимум. Хорошо ещё, что удалось договориться с группой в соседнем детском саду, с гипоаллергенной диетой.

Элл повернулась на бочок – ровное глубокое дыхание.

– Моя девочка уже спит!

Под подоконником, на игрушечной кроватке, лежал пустой кокон.

«Надо убрать, – подумала Энн, – наконец-то это стало постепенно уходить. Сначала опустел кокон…. А убрать его – и, возможно, Элл и не вспомнит о нём.

Смятый кокон вылетел в щель приоткрытой форточки. Оставив включенным ночник, Энн вышла из детской и бесшумно прикрыла за собой дверь.

– Надо бы не забыть закрыть форточку минут через 20, – проговорила она себе, чтобы не забыть.

Планета стремительно приближалась, разворачивалась к невидимому вектору связи – осталось всего 0,05° (или 12 секунд).

Сначала Она повернулась. Тело приняло горизонтальное положение, головой к открытой форточке. Три пары белых мохнатых лапок расположились симметрично.

10 секунд – верхняя пара крыльев приподнялась;

8 секунд – голова повернулась по горизонтальной оси. Левый ус дотронулся до вертикальной виниловой поверхности оконной рамы и тут же отстранился на долю миллиметра от зоны прикосновения;

6 секунд – хоботок слегка разжал свою плотную α-спираль;

5 секунд – толстое пушистое брюшко слегка приподнялось – совсем как поза пчёл при угрозе;

3 секунды – нижняя пара крыльев подтянулась под верхнюю пару;

1 секунда – голубое свечение мягко мигнуло – все щетинки на её теле в этот миг перпендикулярно поднялись;

0 секунд – сложный, многомерный звук с диапазоном узких частот от инфра- до ультра-, звучавших 2 секунды практически неслышно для уха пришельцев, с меняющимся рисунком частот и их амплитуд.

55 секунд. ТУТ 20081953-й напряжённо застыл в позе приёма, горизонтально повернув корпус. Это длилось почти минуту, пока волна вибрации не оживила в резонансе его роскошные белые усы-антенны. Это был Её зов! И это было действительно далеко! Очень далеко! Целых 250 длин нити кокона. Такое расстояние требовало помощи извне, хорошего попутного ветра. Звуковой рисунок терялся процентов на 90 в своей информативности и ≥ 99,9 % по своей средней интенсивности. Но ТУТ имел тот самый эволюционно достигнутый сверхчувствительный аппарат. Он уже чувствовал её размер, возраст и… погоду в пространстве между ними. На расстоянии около 25 длин нитей коконов от него туча, инициированная Её сигналом, начинала необратимое каплеобразование [6] Частота + рисунок сигнала были таковы, что особым образом воздействовали на очень малые, но многочисленные объекты: – споры грибов в атмосфере, микроорганизмы, вызывая у них конформационные изменения поверхности, выставляя наружу гигрофильные участки и, как следствие последнего, инициировали конденсацию паров воды через их кристаллизацию в облаках – дождь. . Первые дождинки уже неслись к земле. За длительный путь эволюции были найдены и «закреплены» успехом частоты, «очищающие» путь от возможной метео-случайности.

Завтра кто-то опять заметит, что метеопрогноз оказался неточным.

Элл открыла глаза. Сновидение из сладкой дрёмы внезапно прервалось. Привидевшийся полёт и мелькание огней сменились на ровный полусвет ночника в её детской комнатке.

Со свежим воздухом замедлился ритм дыхания и углубился покой. Снова закрыв глаза, Элл продолжила своё путешествие в чудных красочных волнах детского сна.

Чтобы поменять направление ветра, требовалось много времени. Иногда сутки и более. Но это было под силу даже одному Туту. Вернее, именно одному! Трудности появились бы только в том случае, если бы в интересном пространстве оказались другие участники и соответствующие настройки с другими векторами. Но такой помехи на этот раз, похоже, не было.

По завершению сигнала крылья вернулись в исходное положение. Мелкими шажками Она переместилась на наружную поверхность окна. Была ночь. Где-то далеко, на западе, блеснула слабой вспышкой далёкая молния. Но здесь небо было ясным, вечные звёзды по-прежнему загадочно переливались. Есть желание, есть интуитивные знания, есть какая-то информация. Был слабый, но отчётливый ответ откуда-то с запада. Яркая звезда пронеслась по звёздному небу и исчезла навсегда, оставив след надежды в фасетчатом глазу шелкопряда.

Внизу, под окном, на ветке сирени болтался помятый кокон, зацепившийся распущенной шелковой нитью. Несколько миллиграммов растворимого белка – пептидов – в зоне отверстия, образованного ферментами слюнных желез созревшей куколки, ожидали Инн.

Последняя ссобойка перед дорогой в настоящую жизнь [7] Это последний этап эволюции шелкопряда, последнее «причастие» взрослой особи, вероятно, является фантазией, ибо пока не описан естествоиспытателями. . Инн вспорхнула с оконной рамы (крылья мягко и согласованно работали в дозвуковом режиме колебаний), нависла над своим коконом – хоботок быстро и умело собрал последние микро-капли. А уже секунды через три, оторвавшись от своих временных пристанищ, она поднялась над зданием. Ей повезло. Ничего не изменилось и всего на расстоянии полу-нити кокона от неё росло то самое «древо жизни Тутов» – шелковица чёрная. В этих северных широтах шелковица белая – более нежная и теплолюбивая – была ещё большей редкостью. Полёт прошёл почти без помех. Летучая мышь перепугано шарахнулась от возникшего эха, заработав психическую травму на всю ночь. Самки (♀) Тута – плохие летуны, значительно худшие, чем самцы (♂). Причина банальна – запас яиц значительно отяжеляет их брюшко. Днём ласточки и стрижи губят самок, не успевая отлететь или избежать столкновения из-за высокой скорости полёта. Поэтому они выбирают ночные перемещения. Летучие мыши не опасны для Тутов, это закреплено и наследуется уже несколько тысячелетий. Самый страшный враг – сумеречный охотник козодой, но в этих широтах его практически нет.

Древо было великолепно – высокое, без следов обрезки и других повреждений, вполне подходящее для вскармливания и развития всей отложенной грены одной самки.

Инн сразу заняла лучшее место на стволе – чуть выше середины кроны. До момента следующего вектора связи, «часа Х», оставалось время. Она расположилась на западной стороне, со стороны ветра, приняла вертикальное положение и стала ждать. Светать. Здесь Инн будет ждать свою судьбу. Неизбежность. Определённость. Его.

Энн налила очередную (уже четвёртую!) чашку кофе дрожащей, слегка затёкшей рукой. Оставив уснувшую дочь, она отлучилась минут на десять, чтобы вернуться после проветривания её комнатки, и продолжила просматривать сшивку, оставленную Фредом из своего утиля ещё 4 дня назад. Текст был на литовском языке, к нему прилагался технический (компьютерный) Google-перевод. Для такого рода документов название типа манускрипт было вполне обычным. Фамилия Войнец – тоже ничего необычного, такое себе видоизменённое русским переводчиком сербское определение для потомственного воина, воителя. Только вот занесло этого самого воина «ой, куда!» – и рисунки необычных растений и существ, и номинированные фенотипы, и неизвестная спец-иероглифика языка генома. Вначале шла непереведённая часть на литовском, в нескольких местах встречалось латинское написание «Bibl.». «Наверное, ссылки на канонические писания христианства», – подумала она, просматривая текст дальше. Описание методик с шифрованными инструментами, среди которых узнавался, в частности, рестрикционный препаративный модуль с названием, включающий латынь – Bombyx mori , т. е. Тутовый шелкопряд . Речь шла о специфическом комплексе, реагирующем исключительно на личиночном (пренатальном) уровне развития или проявимости генома индивида! Активность его на взрослой особи с конечным уровнем инкарнации была нулевой.