Тарас Бурмистров - Смерть на курорте. Расследование кровавых преступлений в одном мистическом городе, которого нет на карте

Карамышев подходил уже к самой высокой эмоциональной ноте, что обычно значило, что скоро последует заключительный пассаж. «И тогда наши кости возопиют из могил, – говорил он, – и Господь примет нас в свою обитель, и мы скажем себе, что достойно прожили жизнь, ничем не поступились, никого не предали, ни разу не нарушали наши принципы и сохранили в сердце все помыслы и ценности. Да здравствует республика! Да здравствует свободный Брудербург!»

Пережидая оглушительный грохот аплодисментов, Лунин подумал, что название столицы (к которому он никак не мог привыкнуть) вместо названия страны означало, очевидно, что имя республике никак не могли придумать. Это, впрочем, были сущие пустяки. Все в зале держались с такой важностью и явно придавали происходящему такое значение, что Лунин даже начал поддаваться этому гипнозу и забыл о том, какой это дешевый балаган, с его точки зрения. Но это было минутное настроение. Гораздо больше его тревожили другие вещи.

С окончанием речи официальная часть банкета была закончена, и гости разбрелись по залу, разбившись на небольшие группки. Карамышев почти сразу скрылся за одной из дверей, наверное, ему надо было прийти в себя после речи. Моника стояла в дальнем углу зала с бокалом красного вина в руке и с кем-то оживленно беседовала. Ее собеседник был Лунину незнаком. Некоторое время Лунин колебался, подойти к ней или нет, но голос Кириллова вывел его из задумчивости.

– Ну как, понравилось? – спросил он.

– Да как тебе сказать… – ответил Лунин.

– Ясно. Ничего, еще войдешь во вкус. Мы тоже не сразу все оценили. Пойдем, Эрнест готов тебя принять.

– Что, прямо сейчас?

– А чего откладывать? И потом, все уже договорено. Он тебя ждет.

Они поднялись, и Кириллов проводил его к резной двери с золотым кольцом вместо ручки.

– Ну, удачи, – напутствовал он его.

– Ты разве не идешь?

– Нет, это ваши дела. Потом расскажешь, если там не высший уровень секретности, – с усмешкой добавил он.

Кабинет, в котором оказался Лунин, выглядел совсем тесным и скорее приятным на вид после мрачного зала. Карамышев сидел за столом, как-то сжавшись в кресле, вид у него был предельно изможденный. Речи всегда давались ему нелегко.

Увидев Лунина, он зачем-то закрыл глаза руками, потер тщательно веки, потом тряхнул головой и встал.

– Ну, хорошо, – сказал он вместо приветствия. – Все-таки явился, молодец.

Они пожали друг другу руки и сели. Выдерживать взгляд Карамышева всегда было нелегко, а тут он смотрел на Лунина добрых полминуты. Лунин заставил себя взглянуть ему прямо в глаза, прятаться было нечего.

– Давай сразу перейдем к делу, – сказал наконец Эрнест. – Времени у меня немного. С какой целью ты приехал в город?

– Отдохнуть и поразвлечься, – сразу ответил Лунин. Пристальное внимание к его занятиям уже начало его немного раздражать.

– Понятно. Как продвигается книга? До какой главы дошел?

– Я еще даже не начал… – проворчал Лунин. – Слишком много у вас времени лишнего.

– Что, есть трудности? Творческого порядка?

– Нет, все идет отлично. Никогда так хорошо не писалось. Надо только начать.

– Я понял. Ну, тут знаешь… когда застреваешь в таких вещах… Надо просто открыть сознание и смотреть, что будет.

– Это я и без тебя понимаю. Слушай, мы что, собрались здесь обсуждать мои литературные дела?

Карамышев встал и подошел к окну. На улице ветер обрывал последние осенние листья и трепал транспаранты, у которых был странный полинялый вид, как будто они висели там уже много лет.

– М-да, – сказал он, повернувшись к Лунину. – Ты знаешь, а я бы написал… написал бы мощную книгу. У меня есть идеи. Великолепные идеи, я бы даже сказал.

– Что же тебя держит? – спросил Лунин с иронией. – Открыть сознание не получается?

– М-да, – повторил Эрнест в какой-то задумчивости. – Ладно. Ты прав, это все игрушки. У меня для тебя есть настоящее дело.

– Дело? Какое?

– Не очень трудное. Я готов взять тебя на службу… или, скорее, предложить работу. Разовую, ненадолго. Думаю, тебе понравится.

– Но я не собирался участвовать ни в каких делах! – воскликнул Лунин. Повторялась история с Кирилловым. – Я приехал сюда писать, хочу делать это спокойно, ни на что не отвлекаясь, не думая ни о чем постороннем, и вообще…

– Да? Но ведь все равно пока ничего не получается. Во всяком случае, так сообщают мои источники информации.

– Я думаю, это короткая заминка, – сказал Лунин, не спрашивая, что это за источники. – Небольшой творческий ступор, с кем не бывает. Через неделю-две…

– Вот и потрать эту неделю или две на что-то полезное. К тому же, – добавил Карамышев с ухмылкой, – я думаю, это принесет тебе ценный дополнительный материал. Сильную книгу сможешь написать.

– Я…

– Послушай хотя бы, о чем речь.

– Давай, но я совершенно не собираюсь…

– Слушай. И не перебивай, по возможности.

Эрнест оторвался наконец от окна и вернулся в кресло, растянувшись в нем с видимым удовольствием. В этот момент из зала послышался страшный шум, и через секунду оттуда донеслись овации и громкое скандирование какой-то не очень различимой фамилии. Поэтически, или вернее, метрически это был ямб.

– Президент пришел, – сказал Карамышев. Через его лицо пробежала легкая гримаса. – Как с ума-то сходят… мне надо будет пойти, поприветствовать его.

– Сейчас?

– Нет, чуть позже. Короче, слушай.

Взгляд его стал сосредоточенным и острым, как всегда бывало, когда Эрнест доходил до обсуждения дел, отвлекаясь от бесконечных разглагольствований. Лунин тоже подобрался, чувствуя, что сейчас он услышит главное.

– Мы пришли к власти легко и быстро, – сказал Карамышев. – Ничего удивительного, что нравится это не всем. Кто-то – у меня есть все основания полагать, что это один человек, действует он в одиночку – решил нам испортить все это. Вернее, подпортить. Этот мелкий пакостник доставил уже много хлопот.

– И что он сделал?

– Он осуществил серию убийств, нелепых и необоснованных, безо всякого смысла и цели. Выбирает самых близких моих соратников.

– И как давно это началось? – спросил Лунин, понимая, что молчание будет казаться в такой ситуации странным. Он снова почувствовал легкое головокружение, но усилием воли взял себя в руки.

– Примерно неделю назад. Когда уже стало ясно, что именно наша партия взяла верх.

Они помолчали. Удачно вытесненный из сознания труп в номере снова вставал перед глазами Лунина, но он не был уверен, что о нем надо рассказывать. Игра была слишком сложной, и раскрывать все карты – тем более если они могли оказаться гибельными, – было откровенной глупостью. Сперва надо получить как можно больше информации.