Евгений Лукин - Джинны пятой стихии

Какие-то силы у него еще были. Хоть мало, но были, это он ощущал вполне определенно. А вот была ли возможность их использовать? И Главный планетолог медленно повернул голову набок.

Главный биолог внезапно вздрогнул, открыл глаза. И, улыбнувшись, заботливо склонился над ним. – Очнулся? Вот и прекрасно. Говорить можешь? Главный планетолог шевельнул губами, словно примериваясь.

– Ну-ну, пока не можешь – не пытайся. Скоро сможешь. Я в тебя влил сейчас столько стимулирующих и укрепляющих, что… Словом, состояние твое скоро улучшится. До вечера продержишься.

– Э-то как по-ни-мать? – с трудом, но достаточно внятно произнес Главный планетолог.

– А вот так и понимай. Не маленький, – сердито, как показалось Главному планетологу, ответил он. «Та-ак! Интересно. А Капитан знает?»

– Ты вот что, – с едва уловимыми виноватыми нотками в голосе сказал Главный биолог и поправил ему покрывало. – Ты лежи спокойно, приходи в себя. Ты мне нужен в здравом уме и твердой памяти. И по возможности физически бодрым… Ты меня понял? Главный планетолог на миг опустил веки.

Он лежал расслабившись и с внутренним, почти неосознанным удовольствием чувствовал, как постепенно крепнут мышцы, как кровь начинает, казалось, быстрее двигаться по телу, а нервы, словно заново восстановив связи с различными органами и частями тела, начинают все больше ощущать их, уверенно берут на себя управление организмом…

Ему пришло в голову, что лежать, полностью расслабившись, может только здоровый, но никак не больной. Потому что больной не хозяин своему телу, он просто подчиняется тому, как в тот или иной момент его тело само распоряжается собой. Он краем уха слушал размеренную, развлекающую по замыслу речь Главного биолога. Сначала тот говорил о каких-то пустяках, о которых обычно вспоминают у постели тяжелобольных, но потом не выдержал, все же перескочил на тему, что занимала его мысли целиком. Словно пытаясь убедить кого-то, – может, себя? – он говорил о том, что явления, на которых базируется, собственно, открытие личного бессмертия, известны не одному поколению биологов. Удивительней всего то, что его открыли именно сейчас, словно по заказу к сложившейся ситуации, а не много раньше. Природа, оказывается, сама позаботилась о своих питомцах, заложив в процессе эволюции в сложноорганизованные существа сам механизм личного бессмертия, то есть бессмертия каждой особи, но мудро не реализовав его до конца.

Когда был понят и осмыслен принцип снятия с мозга электробиохимического слепка, все были поражены тем, что мозг, казалось, сам помогает этот слепок снимать, в какие-то доли мгновения мобилизуя свои клетки для наиболее полной и безошибочной передачи всего спектра излучения. Второй биолог даже утверждал, что в сверхвысшей нервной деятельности мозга когда-нибудь удастся нащупать что-то вроде «спускового крючка», который сможет отдать приказ мозгу организоваться таким образом, чтобы мозг сам, без всяких приборов и аппаратов снял слепок с самого себя, передав его в другой мозг… Разумеется, пока это из области воображения, но кто знает, кто знает…

Может, мы пока просто не подошли по эволюционной лестнице к таким возможностям нашего организма, просто не умеем использовать такое его свойство. Быть может, в своем развитии как вида мы только-только подходим к той эволюционной точке, за которой оно будет реализовываться любой особью, независимо от того, хотим мы этого или нет… Мы просто-напросто будем вынуждены примириться с личным бессмертием каждого, как примирились в свое время, что на каком-то этапе эволюции наши предки лишились хвоста и обильного шерстистого покрова, что из сорока четырех зубов к настоящему времени у нас осталось лишь двадцать шесть. Зато взамен мы приобрели, скажем, цветное зрение. Анализируя древнейшие письменные памятники, мы узнали, что наши довольно близкие предки – в эволюционном смысле – различали только шесть цветов спектра. А сейчас? Только те, у кого имеются физиологические отклонения органов зрения, не могут основными глазами отличить ультрафиолетовый цвет от зеленого, желтый от инфракрасного. Они знают четыре-пять цветов и готовы скорее допустить мысль, что окружающие их мистифицируют, говоря о каких-то там девяти цветах спектра… Но и это не все! Уже несколько поколений биологов отмечают время от времени случаи, когда у самых обыкновенных наших современников третий глаз ночного видения начинает кроме черного и белого различать еще один цвет – у одних это зеленый, у других – желтый. И случаев таких, по статистике, становится все больше… Главный планетолог пошевелился и, сделав усилие, сел. Главный биолог прервал монолог на полуслове.

– Ого, да ты у нас совсем молодец! Все же постарайся резких движений пока не делать.

– Ты мне скажи вот что… Капитан знает?

– О чем?

Главный планетолог поморщился. С каждым мгновением он чувствовал себя лучше и бодрей.

– Как называется моя болезнь? А?

Главный биолог молчал.

– Смелости не хватает? – насмешливо спросил Главный планетолог. – Пожалуйста, могу избавить тебя от диагноза. Моя болезнь называется очень просто – старость.

Главный биолог кивнул. Он смотрел в сторону.

– Что показало обследование?

– Лавинообразные патологические изменения во всех главных органах. Процесс не локализуем и необратим.

– Вот я и спрашиваю, Капитан знает об этом?

– Я говорил ему.

– И что?

Главный биолог неопределенно пожал плечами.

– Да так, ничего, – уклончиво ответил он.

Главный планетолог с сожалением посмотрел на него и покачал головой.

– Из всего бы вам делать тайны… Впрочем, действительно, формально ему лучше пока ничего не знать. Раз я тебе понадобился в здравом уме и твердой памяти, у тебя, надо полагать, все готово.

– Да.

– Тогда поторопимся. Не хочется, чтобы кто-нибудь меня сейчас увидел.

У входа в Лабораторию биологии он придержал шаг.

– У меня просьба. Пусть тебе ассистирует не клон-копия Второго биолога, а оригинал. Хорошо?

Главный биолог молча кивнул в ответ.

В коридорах Лаборатории было пустынно, их никто не встречал, и Главный планетолог подумал, что если это специальный приказ Главного биолога, то… Такая забота с его стороны очень трогательна. И приятна.

Он чувствовал себя сейчас просто великолепно. Странно было сознавать, что действие тех снадобий, которыми его напичкали, кончится уже к вечеру, и он снова превратится в полукалеку, которым ощущал себя вот уже сколько суток. А что будет с ним к утру – об этом и думать не хотелось.

…Они оказались в помещении, памятном по недавней «экскурсии». В дальнем углу он увидел двоих. Это были, как он и ожидал, Второй и Второй-бис биологи.