Евгений Лукин - Джинны пятой стихии

Главный биолог замолчал, но лицо его оставалось в изображении – сосредоточенное и напряженное.

– Самым трудным было, как ни странно, найти этому открытию практическое применение. Обмениваться физическими телами между собой, то есть перемещать электробиохимический слепок из одного мозга в другой, мы могли с легкостью. Так, например, я сам последовательно «побывал» в теле Второго биолога, Восьмого и Тринадцатого. В свою очередь они «побывали» в моем теле – мы проводили обоюдный обмен. Были у нас обмены пяти-, шести-, даже семикратные. Это значит, что я, мое сознание и разум «пребывали» в теле Второго биолога, он – в теле Двенадцатого, Двенадцатый – в теле Первого и так далее, пока цепочка не замыкалась. Поэтому я могу смело утверждать, что путем экспериментов в реальных условиях мы убедились в полном отсутствии каких-либо побочных или вредных последствий при пересадке электробиохимических слепков мозга в тело другого индивидуума. Но, как вы понимаете, наши манипуляции хоть и были экспериментами, оставались просто изысканным фокусом с применением самых последних достижений науки. Мало того, мы все прекрасно отдавали себе отчет, что наше открытие не должно выйти за пределы Лаборатории. Оно явно и недвусмысленно подпадает под определение, данное Советом академии открытиям вредным, опасным, аморальным и потому недопустимым к обнародованию. Точно так же, кстати, как и полное клонирование организмов разумных существ. Но – и тут я обращаю ваше внимание на двойственную сущность всякого явления нашего мира – соединение двух заведомо опасных и недопустимых к применению в практике открытий дает нам осуществление вековечной мечты: личного бессмертия!

Главный биолог поднялся. Нижними руками он опирался о стол, верхние раскинул в стороны, словно желая тут же одарить всех своим открытием.

Главный планетолог и тогда, и сейчас с волнением смотрел на его решительное, одухотворенное лицо. С запоздалым раскаянием он подумал о том, как мало мы все же знаем тех, кто живет и работает рядом, как непрост, оказывается, на поверку их внутренний мир, их внутренняя сущность, и те свойства души, черты характера, которые ты привык считать монопольно своими, вдруг оказываются свойственны и кому-то еще другому.

Запись показала его самого. Главный планетолог придирчиво вгляделся в свое лицо, перевел взгляд на морщинистые, даже на вид шершавые руки. Кожа на тыльных сторонах ладоней потемнела, сшелушивалась мелкими чешуйками… Он не рискнул пошевелиться, чтобы посмотреть их в натуре, и продолжал разглядывать свое изображение.

Да-а, зрелище… И такая развалина еще надеется жить и работать!

И не просто жить, но и учить, вернее – поучать. Чтобы учить, нужно приложить немало сил, чтобы поучать – можно обойтись самым их минимумом.

Он закрыл глаза и уже не смотрел, а слушал запись, узнавая говорящих по голосам.

Г л а в н ы й и н ж е н е р. Проводились ли эксперименты по передаче копии мозга клонированному организму?

Г л а в н ы й б и о л о г. Да. Мы вырастили клон-копию Второго биолога и внедрили в нее слепок мозга оригинала.

Г л а в н ы й х и м и к. Как вы смели?

Г л а в н ы й ф и з и к. У нас дискуссия или суд?

Г л а в н ы й ш т у р м а н. Что с настоящим Вторым биологом? Он жив? Что с ним?

Г л а в н ы й б и о л о г. Жив, разумеется. Жив и здоров. Капитан и Главный планетолог не смогли найти различий между ними.

К а п и т а н. Почему опыт был проведен именно со Вторым биологом?

Г л а в н ы й б и о л о г. Он с самого начала вел эту тему. Ему принадлежит идея о соединении двух разноплановых открытий – клонирования целого организма и передачи слепка мозга клон-копии. Было бы несправедливо отказать ему в просьбе быть первым. Мы в Лаборатории признали его право на эксперимент… Кроме того, он относительно молод, отменно здоров. Ко всему прочему у него нет семьи – ни родных, ни близких – там, дома. Это, как понимаете, облегчает ему существование, так сказать, в двух экземплярах.

Г л а в н ы й ш т у р м а н. Ты можешь показать их нам?

Г л а в н ы й ф и з и к. Нет, нет! Посторонние на Совете…

Г л а в н ы й и н ж е н е р. Что за чепуха! Какие могут быть посторонние на таком Совете!

Г л а в н ы й ш т у р м а н. Кроме того, тот, кто хочет, может считать их не членами экипажа, а, допустим, демонстрационным материалом.

Г л а в н ы й б и о л о г. Я хотел бы провести эту демонстрацию не здесь, а в Лаборатории.

К а п и т а н. Прошу членов Совета сохранить в тайне от своих сотрудников предмет сегодняшнего заседания. Совет внеочередной, трансляция заседания не ведется.

Г л а в н ы й и н ж е н е р. Причина?

К а п и т а н. Обсуждается потенциально опасное открытие.

Г л а в н ы й и н ж е н е р. Позволю себе не согласиться. Не кажется ли уважаемым главным, что мы слишком закоснели и за искусственно созданными и бережно сохраняемыми барьерами клановости специалистов теряем всякое представление о перспективах? Почему такую важную проблему, как личное бессмертие, мы должны скрывать от экипажа? Разве она касается только нас, главных специалистов? Может быть, деление на кланы было в свое время прогрессивным и служило интересам нашей цивилизации, нашего общества. Но сейчас, при наших экстраординарных обстоятельствах… Мы цепляемся за давно отжившие традиции, за установленные в незапамятные времена правила, мы дошли до того, что инженер не понимает физика, химик сторонится биолога, штурман с презрением относится к работе инженера…

Г л а в н ы й ф и з и к. Мы отошли от темы дискуссии. Мы обсуждаем сейчас не реформы нашего общества, пусть даже самые насущные, а открытие, сделанное в Лаборатории биологии. Что касается демонстрации так называемых Вторых биологов… Пока, мне кажется, достаточно самого факта и свидетельства очевидцев. Вот в каком смысле я сказал о посторонних на Совете.

Г л а в н ы й г е о л о г. У меня вопрос к Главному биологу. Я понимаю так, что технической проблемы личного бессмертия больше не существует. Однако даже в самом приближенном подходе к осмыслению этого открытия наталкиваешься на массу проблем морально-этического плана. Вы думали над их разрешением?

Г л а в н ы й б и о л о г. Морально-этические проблемы неизбежно возникают в связи с любым открытием – будь то изобретение колеса, открытие электричества, ядерной энергии, телепатии или межзвездных перелетов. Однако все они более или менее успешно в свое время решаются. Наши понятия этики и морали постепенно трансформируются, приходя в соответствие с теми изменениями внешнего мира и общества в целом, которые вызвали те или иные открытия.

Г л а в н ы й г е о л о г. Это не ответ.

Г л а в н ы й б и о л о г. Я не претендую на решение проблем подобного характера. Более того, я не рискую даже их выдвигать.