Татьяна Зубачева - Аналогичный мир. Том второй. Прах и пепел

– Силён, чёрт. Как рак красный и молчишь.

– Уже? – Эркин приподнялся на локтях. – А то я задремал малость, – и засмеялся, глядя на обиженное лицо Андрея. – Ладно. Хорошо было. Я думал, ты мне кожу сдерешь.

– Да ну тебя, – Андрей ушёл под душ.

Эркин вскочил на ноги и шагнул следом, обнял за плечи.

– Ну, не обижайся, Андрей, правда, еле вытерпел.

– Да ладно, – Андрей повернулся к нему и улыбнулся. – Мочалка совсем истрепалась, мягкая стала. Правда, хорошо?

– Правда, – кивнул, уходя под свой душ, Эркин. – Совсем как массаж. Сейчас обмоюсь и тебя потру.

– Иди ты…! Я тебя знаю, обдерёшь ведь.

– Я, когда мял, порвал тебе чего? То-то. Давай.

– Ну, смотри…

Андрей нехотя пошлёпал к скамье. Эркин оглядел его исполосованную рубцами и шрамами спину и отложил мочалку. Взял из лоханки портянку, обмотал ею правую кисть и намылил.

– Вот, я тебя не мочалкой, а, видишь, тряпочкой.

Андрей пробурчал что-то невнятное.

– Чего-чего? – Эркин осторожно водил ребром ладони между рубцами.

– Анекдот такой, – Андрей крякнул: – Ух ты…! Ну, можно ли убить человека ватой?

– Можно, – сразу ответил Эркин. – Забить рот и нос, он и задохнётся.

– Не, если в вату утюг завернуть.

– Смешно, – согласился Эркин.

Он растёр Андрею спину и осторожно намылил её ладонью.

– Ничего?

– Ага, хорошо.

– Тогда всё, – Эркин смотал с ладони портянку. – Иди, обмывайся. Да, ты сказал: красный, как рак. Это что?

– Не что, а кто, – Андрей, отдуваясь, встал с лавки. – В воде живёт, так-то он зелёный, а когда варят, красным делается.

– Не видел. Мойся давай и будем выползать, другим тоже охота.

– Ага.

Они прополоскали и выкрутили выстиранное бельё, ополоснулись сами, ополоснули и убрали лоханки. Эркин по-хозяйски оглядел душевую:

– Ну, здесь порядок. Пошли.

– И с чего ты раскомандовался? – поинтересовался Андрей из передней половины, растираясь жёстким холщовым полотенцем.

– А так просто, – рассмеялся Эркин. – А бриться ты не будешь?

– Сейчас. Вот, зеркало не пристрою.

Эркин оглядел гладкие глухие стены.

– Да. А слушай, давай подержу тебе.

– Ну, спасибо! Вот спасибо, чуть выше, ага, и к свету поверни. Я быстренько.

– Куда спешишь? Рубцов у тебя и так хватает.

– Ага-ага, когда устанешь – скажешь.

– Ты болтай меньше, а брейся.

Чтобы Андрей не смущался и не спешил, Эркин отвёл глаза. Полную неподвижность держать трудно, но если зафиксировать руку, а остальное расслабить, то уже легче.

– Ну, вот и всё, спасибо.

Эркин отдал зеркальце и потряс рукой, расслабляя мышцы.

– Затекло?

– Чепуха. Отошло уже.

Они быстро оделись, собрали бельё, полотенца, мыло.

– Готов? Открываю.

Эркин отодвинул засов и распахнул дверь. Солнце стояло уже так, что увидишь, не закидывая голову. Андрей подошёл и встал рядом.

– А хорошо, правда? – сказал он по-русски камерным шёпотом.

– Хорошо, – так же тихо ответил по-русски Эркин и уже громче по-английски: – Пошли, отнесём всё, на сушку повесим.

– Ага.

Не спеша – не хотелось спешить после душа – Эркин запер дверь, и они пошли на кухню.

Новиков шёл по госпитальному коридору, придерживая полы накинутого на плечи белого халата. Да, военная горячка уже кончилась, убраны кровати из коридора, госпиталь больше похож на обычную больницу, но палаты не пустуют. Раненых, к сожалению, хватает.

– Доктор Аристов у себя?

– Проходите, майор.

Ну, вот и встретились.

– Костя? И не на носилках?! Ну, чудеса! Здравствуй.

– Здравствуй, Юра. Решил для разнообразия сам прийти.

– Открылось?

– Юра, что ты зашил, уже не вскрывается. Мне нужна информация.

– Вот это да! – Аристов с комичным возмущением сдвинул очки на кончик носа. – Мало того, что я тебя штопаю и лечу, мне ещё и работать на тебя?! Ну, ты наглец, это раз! И для меня существуют только раненые и больные, это два. Независимо от их расовых, национальных, политических и прочих ориентаций, характеристик и предпочтений.

– Мне нужна медицинская информация, Юра. Специфическая.

– Возьми мои отчёты, медкарты, истории болезни и читай. Вся специфика. Осколочные, пулевые, проникающие, поверхностные… что тебя интересует?

– Не что, а кто, Юра. Спальники. Ты ведь занимался ими, я знаю.

– Фью-ю! Это зачем они вам понадобились?

– Кому это – вам, Юра?

– Вашему ведомству, Костя. Не ты первый ко мне с этими вопросами приезжаешь. И скажу то же самое. Есть отчёты, медицинские карты, исследуй! Изучай хоть со словарём, хоть с энциклопедией.

– Исследую и изучу, Юра, не кипятись. Я, конечно, почитал уже всё, что смог. Но мне и побеседовать с ними охота.

– Нет, Костя, не выйдет.

– Что, неконтактны?

– Это ты неконтактен. Нет, Костя, приедешь, как положено, с ордерами, предписаниями и прочим, тогда да, ничего не смогу. А пока – нет.

– Юра, мне побеседовать, не допросить.

– Для тебя, Костя, это синонимы. А я – врач. И вот так, за здорово живёшь, травмировать людей не дам. Ясно?

Новиков с улыбкой рассматривал уже всерьёз возмущённого Аристова.

– Ясно, Юра. А теперь успокойся и послушай меня. Мы раскручиваем одно дело, и фигурантом там проходит парень, в отношении которого есть подозрения… Я подозреваю, что он спальник.

– Так…

– Так вот. Я хочу получить от тебя информацию, которая подтвердит или опровергнет эти подозрения.

– Привези его сюда. И я тебе сразу скажу.

– А вот для этого, Юра, его надо арестовать.

– Ну да, а за что арестовывать, ты не знаешь, не можешь статью подобрать. Редкий случай. Можно сказать, уникальный. Тогда так. Ты мне расскажешь о нём, и я попробую сделать выводы. Да, кстати, сначала, по возможности внятно, объясни, какие у вас к нему претензии.

– Основные претензии не к нему, а к его… мм-м… Он пастух, а старший ковбой, то есть его непосредственный командир, профессиональный убийца, киллер. Наёмник. Здесь таких называют чистильщиками. Опытный, впрямую на него не выйти. Нам на него указали, но… ни концов, ни крючков. Знаем, а ухватить не можем. Сейчас он, похоже, готовится к серьёзному делу и натаскивает себе помощников. Этого парня и второго, белого мальчишку. С тем тоже есть нюансы, но если этот спальник… да, Юра, вся информация…

– Да знаю я, Костя, всю вашу… атрибутику. Но ты сказал, он – пастух?

– Да.

– На коне ездит?

– Д-да, вроде… нет, сам я не видел, но все пастухи конные. А что?

– У спальников очень чувствительны гениталии. Езда верхом может оказаться затруднительной. Хотя… это я уточню. Костя, что у вас на парня, кроме его начальства?

– Юра, когда что-то будет… Ты представляешь, если он спальник, что с ним в тюрьме сделают?