Дарья Вдовина - Сакрум

– Еще один момент. На сегодняшний день наши люди вывели двенадцать чистых сывороток, результат которых нам точно известен. Если тебе выпадет одна из них и если ты выживешь, я буду знать, к чему тебя готовить. Но есть еще одна сыворотка, которую они вывели всего полгода назад, но уже хотят опробовать на троих из вас.

– Важная информация, – кивнула головой Юнис. – Какая разница, умру я от микстуры или за стеной? Мне все равно, что выпадет. Вы же уверены, что я не переживу инъекцию? – скорее утвердила, чем спросила девушка и взглянула на мужчину. Говард ничего не ответил, а лишь с сочувствием поглядел в ее сторону.

– Ничего личного, детка…

После этого разговора ей было страшно. Безумно страшно. И все же Юнис была благодарна Говарду за то, что отвлек ее от недавнего горя. Теперь ее мысли были только об этой загадочной инъекции. И о смерти.

Хотелось верить, что все это не про нее, что Юнис точно выживет, но вдруг…

Вдруг…

Глава 3. Если я умру

Если я умру на твоих руках,

Ты меня оплакивать не спеши,

Как могу уйти, возвратиться в прах,

Не насытив глаз, не смирив души.

Не при звездах приду, да не при луне,

В темный волчий час на твое крыльцо,

Выйди, выйди, сердце мое, ко мне,

Дай мне вновь увидеть твое лицо…

(Мельница. Если я умру)

Двери торжественно распахнулись. В наполненный призывниками зал вошел верховный главнокомандующий вооруженных сил Конфиниума Маркус Фридман, человек, чье имя было таким же известным, как имя самого канцлера. Высокий статный мужчина в темно-синем парадном мундире, начищенными до блеска сапогами и белоснежными перчатками. Лицо было гладко выбрито, а темные с проседью волосы на голове острижены максимально коротко. На пепельно-серые, всегда по-внимательному суженные глаза опускались тяжелые брови, почти съехавшиеся вместе от напряжения. Вид Фридмана казался безупречным, и даже ярко выступающие морщины на лбу играли в пользу его сурового образа. Филипп помнил его с детства, ведь канцлер часто проводил встречи с главнокомандующим, но вспомнить его молодое лицо было сложно – казалось, он всегда выглядел как сейчас. Такой же идеально зрелый и опытный, чтобы выглядеть мудрецом в теле воина.

И будучи мальчиком Филипп навсегда запомнил холодный звенящий голос и оглушающие слова, въевшиеся в сознание: «Воспитывайте сына почаще кнутом, а не пряником. Настоящим кнутом. Мужчины должны с малых лет привыкать к боли». И Филипп невзлюбил этого человека. Когда в детстве его наказывали, он невольно вспоминал лицо Маркуса Фридмана.

– Приветствую вас, призывники! – громко и отчетливо воскликнул главнокомандующий, возвысившись на трибуне. – Добро пожаловать в Кастрис, закрытую базу для военной подготовки. Меня зовут Маркус Фридман, и я здесь главный.

После этих слов мужчина замолчал, дожидаясь, пока все впитают их. Тем временем он оценивающим взглядом осматривал каждого из призывников. Спустя пару мгновений его серые глаза уже впивались в Филиппа с каким-то особым упоением, и юноша понял, что Маркус искал в толпе именно его. После продолжительной паузы мужчина едва заметно улыбнулся уголком рта. И в этот момент началось невидимое противоборство. Филипп понял, что его присутствие среди призывников приносит главнокомандующему удовольствие. Возможно, он радовался тому, что канцлер остался без наследника или же просто мысленно глумился над выброшенным принцем. Умом Филипп понимал, что делить им особо нечего, но чувствовал, что они с Фридманом априори соперничают с самой первой их встречи.

Маркус Фридман, несомненно, отличный главнокомандующий, и, возможно, лучший в своем роде. Он занял свою должность даже раньше, чем Винсонт Марчелл стал канцлером. Благодаря ему в Кастрисе царит дисциплина и порядок. Циничность и холодный ум – вот залог успеха в военной карьере. Однако даже многочисленные заслуги и признание со стороны отца не помогли Филиппу увидеть нимб над головой этого человека. В его глазах Фридман оставался бездушной скалой, тень которой упала на него еще в детстве, и теперь всей душой мальчик, который вырос, хочет преодолеть эту преграду.

Мысли Филиппа неожиданно прервались, так как перед его носом словно пронесся рыжий пушистый зверь, ударив по лицу своим мягким хвостом. Юноша в недоумении проследил за рыжими волосами. Слева от него уселась девушка, опоздавшая на собрание, вероятно потому, что недавно ее увел из зала ожидания какой-то мужчина. Интересно, кто она такая? Незнакомка вцепилась в ручки кресла, будто боялась, что кто-то займет ее место. На ней была лишь ночная пижама, словно ее забрали из дома прямо посреди ночи, причем нежданно. Это выглядело странно, ведь всем призывникам заблаговременно присылают уведомительные письма.

Филипп изучающее смотрел на рыжую девушку справа. И вдруг почувствовал запах, исходящий от нее. Пахло… свежескошенной травой. Как в детстве, когда он маленьким мальчиком путешествовал с мамой по стране.

Тем временем девушка выпрямила спину, словно сидела в школе за партой, и смотрела вперед, неотрывно наблюдая за главнокомандующим. Она была напугана, как и все, но в ее взгляде была сосредоточенность, готовность к действиям. Филипп хотел рассмотреть ее лицо получше, но тут незнакомка стала поворачивать голову в его сторону…

…Юнис ощутила на себе чей-то взгляд. Она интуитивно оглянулась вправо, и увидела темноволосого парня, быстро отведшего глаза. Да это же самый настоящий Филипп Марчелл! Неужели он и вправду здесь? Как же необычно видеть его рядом, вживую, словно он обычный смертный, как и все здесь. Но ведь теперь-то он действительно самый обычный призывник. Странно, как это канцлер позволил забрать своего сына, единственного наследника? Неужели принц плохо себя вел, и его выгнали из дворца? Сложно представить, по какой причине он оказался на соседнем кресле. И все же он здесь.

Филиппа Марчелла было трудно забыть, увидев хоть раз. Юнис много раз наблюдала его лицо в газетах, слышала о нем по радио – канцлер показывал своего сына везде и всюду, будто бы желал, чтобы о нем говорила каждая собака на улице. В общем-то, так и было. Наследника Марчелла знали все. И теперь, взглянув на это лицо только одним глазком, Юнис сразу узнала его. Она узнала его по выдающимся чертам лица, по густым темным волосам, по гордой осанке. Он уверенно смотрел вперед, прямо на высокого мужчину за трибуной, который как раз что-то говорил о чести…

Господи! В это слишком сложно поверить. Она здесь, в Кастрисе! Юнис оглядывала все вокруг, словно наблюдая происходящее со стороны. Она заметила, что все, кроме нее, одеты в строгие платья и костюмы. Как вся ее семья вчера.