Дарья Вдовина - Сакрум

Юнис закрыла глаза, глубоко вдыхая и выдыхая. В одном Говард был прав – она жаждет мести…

…Филипп отвел взгляд, осознав, что был пойман с поличным. Исподтишка наблюдать за людьми неприлично, и он знал это с малых лет. А вот рыжеволосая соседка, видимо, не знакома с правилами этикета, поэтому продолжала еще некоторое время рассматривать его безо всякого стеснения. Хоть Филипп и привык к такому вниманию и понимал, что призывникам непривычно видеть наследника канцлера рядом с собой, но любование этой девушки стало ему надоедать. Он хотел было уже упрекнуть ее в некультурности, как вдруг Фридман снова заговорил.

– Итак, друзья мои, – продолжал свою речь главнокомандующий, закончив тираду о чести. – Здесь начинается ваша новая жизнь. Забудьте все, что вы когда-либо слышали о нашем проекте, о мире за стеной. Мы постараемся вас научить всему, что знаем сами. Впредь мы с вами будем сотрудничать, и мы надеемся, что вы пойдете государству навстречу, несмотря на то, что нам пришлось разлучить вас с близкими…

– Что вы сделали с моим братом? – прозвучал ледяной голос, прервавший речь Фридмана.

Филипп повернулся к соседке. Это и вправду произнесла она? После ее слов все вокруг волнительно зашептались. Вряд ли кто-то понимал, о чем она говорила.

– Прошу прощения? – сдержанно спросил Фридман, и Филипп почувствовал в его голосе нотку угрозы – этот человек явно не любил, когда его прерывают, тем более у всех на виду.

– Не понимаете, о чем я? – с издевкой усмехнулась рыжеволосая девушка, крепче ухватившись за ручки кресла и наклонившись вперед. – Вчера ваши солдаты привезли моего старшего брата обратно домой, после того, как его забрали на службу. Он был мертв! Почему? Что вы с ним сделали?!

– Ксандер Харрисон… – после небольшой паузы задумчиво произнес мужчина, вспомнив, о ком идет речь. – Примите мои соболезнования. Я понимаю, это большое горе. Но уверяю вас и всех присутствующих, что мы не причастны к его смерти. Это был несчастный случай, не более того.

Уверенность в словах и поведении Маркуса Фридмана поражала Филиппа. Как он мог так равнодушно говорить об этом? Но безрассудство девушки рядом поражало еще больше. Неужели она не понимает, кто перед ней? Или она сейчас вообще не соображает?

Девушка вдруг возмущенно сдвинула брови и встала с места. Несколько военных тут же дернулись в ее сторону, но Фридман остановил их жестом руки. Он не боялся обычной девчонки, его не волновали ее чувства, смерть брата – это все он умел обернуть в свою пользу, чтобы в очередной раз показать свою власть и силу.

– Несчастный случай?! Что вы имеете…

– Приступ, – перебив ее, отрезал Фридман. – Во время поездки у него случился приступ астмы – видимо, переволновался. Он перестал дышать. Солдаты ничего не смогли сделать. Мне очень жаль. В его медицинской карте не было сведений о болезни. Иначе он бы не попал в список призывников.

Филипп, не отрывая взгляда, смотрел на соседку, которая услышав только слово «приступ», словно все осознала, охваченная ужасом, зажала рот рукой, сдерживая слезы, которые уже непроизвольно текли по ее лицу и пальцам. Сморщившись от боли, она замолчала, сев обратно в кресло и уже не собиралась продолжать разговор.

Искренние сильные эмоции Филиппу доводилось видеть нечасто, да и испытывать тоже. Живя в мире театрально вежливых и учтивых лжецов, он привык надевать маску равнодушия и практически сросся с ней. Потому эти слезы произвели на него такое сильное впечатление, что он просто замер, глядя на плачущее лицо девушки. Ее слезы потрясли его. И почему-то перед глазами возникло лицо мамы. И то, как он еще мальчиком плакал по ней, когда понял, что больше никогда ее не увидит. Чувство потери Филиппу было знакомо.

– Этот случай был первым и единственным за все время. Теперь вы знаете, как важно оповещать медицинские центры о тяжелых заболеваниях. В противном случае, вы видите, к чему это может привести, – Фридман сделал паузу, окинув взглядом всех призывников, недоверчиво смотрящих в его сторону. – Что же, в любом случае, у вас есть выбор. Те, кто не желает с нами работать и отдавать свой долг государству, могут сейчас же покинуть этот зал.

Фридман указал правой рукой на двери, которые только что были открыты военными. Несколько минут все просто смотрели в сторону выхода. Повисла напряженная тишина. Филипп был уверен, что это игра. Жестокая игра. Фридман не был склонен к компромиссам – не в его интересах сейчас терять драгоценный материал в виде бесплатных человеческих жизней.

Затянувшаяся пауза нарушилась одним из призывников. Юноша с заднего ряда поднялся со своего кресла и осторожно, неуверенным шагом стал перебираться к двери. За ним последовало еще трое парней и две девушки. Филипп внимательно наблюдал за ними, искоса поглядывая на Фридмана, следя за его реакцией. Не может быть все так просто.

Почувствовав легкое движение, исходящее от соседнего кресла слева, юноша инстинктивно схватил девушку за руку, заставив ее замереть и не вставать с места. Рыжеволосая соседка непонимающе взглянула на него. Юноша чуть заметно покачал головой, чувствуя на себе взгляд главнокомандующего и стараясь при этом сохранять спокойствие. К удивлению для самого себя, Филипп хотел защитить эту девушку. Возможно, он хотел спасти хоть кого-то, если это было в его силах. К тому же неплохо, если в окружении будет человек, обязанный ему своей жизнью. Подумав об этом, Филипп тут же вспомнил об отце – он научил его быть слишком расчетливым, заразил цинизмом. Это помогало парню в любой ситуации мыслить здраво и не поддаваться эмоциям, но иногда ему было не по себе от своих же мыслей.

Тем временем отчаянные призывники, осмелившиеся выйти из зала, уже скрылись за дверьми. И как только исчез последний силуэт, все подозрения Филиппа насчет ловушки подтвердились – раздалась целая серия резких оглушающих выстрелов.

Тут же стены зала наполнились испуганными криками призывников. Всех охватила волна страха, чего, как был уверен Филипп, и добивался Маркус Фридман. В глазах каждого читался застывший ужас и непонимание – за что? Филипп не был удивлен, не был напуган, но почувствовал отвращение и злость. Своей ладонью он почувствовал, как задрожали пальцы рыжеволосой девчонки, которая нервно выхватила свою руку и прижала к груди, будто выстрелы пришлись по ее сердцу.

«Долго не протянет», – подумал Филипп, взглянув на нее и вновь почувствовав запах скошенной травы.

…Юнис выхватила свою руку, мысленно благодаря сына канцлера за то, что он предостерег ее от верной смерти. В ее висках оглушительно пульсировала кровь. Что только что произошло? Военные хотят сотрудничать или запугать призывников? Неужели это ее слова стали причиной кровопролития? От этой мысли Юнис пробило дикой дрожью. Она не хотела этого. Нет.