Александр Кибкало - Сакральный футбол

На вторые сутки своего голодного и сухого погружения, когда он уже перестал даже выходить в туалет за ненадобностью, Берестов, наконец, получил возможность свободного фланирования в тонком теле в некоторых важных для него пространствах. Связь с Проводником была отчетлива; он позволил ему приблизиться к определенным слоям, связанным с эгрегором Северной Америки.

Тот, кто на физическом уровне являлся Берестовым, видел, словно в туманной многослойной буроватой паутине, многообразные пространства, надстоящие над континентом, наполненные крайне интенсивной жизнью. Физический план страны и тонкомирная паутина были соединены тысячами пульсирующих нитей. Импульсы проходили как сверху вниз, так и в обратную сторону. От каждого импульса часть тумана приходила в движение подобно тому, как вода в весенней луже колышется от подсоединения нового ручейка. Красноватые, желтые, а кое-где голубоватые свечения возникали и гасли. Физический план виделся ему точно так же, как при цейтраферной съемке: в ускоренном ритме, бешеной динамике. Верхний слой временного потока уходил куда-то за кадр, за край его взора. Нижний слой времени продвигался импульсивно, резко, ненамного опережая время пульсирующего физического слоя.

Высший аспект того, кто являлся тут Михаилом Георгиевичем, создал мыслеформу – желание увидеть источник той атаки, что была проведена на него месяц назад. И эта мыслеформа была подхвачена Проводником. Произошло мгновенное смещение курса, и вскоре он увидел под собой, будто из иллюминатора самолета, яркий мерцающий океан, а затем группу островов на нем. Таким образом, Проводник показал ему географическую точку. Это было почти так же, как на GPS-навигаторе. Но при приближении к одному из островов неизвестной гряды трехмерный слой исчез, и тогда он вдруг увидел оранжевый сгусток совсем рядом. От него вниз шел плотный поток свечения серебристо-сиреневого цвета. Пройдя по потоку, он увидел проекцию некоего здания с овальным кабинетом в самом низу. Только в проекции кабинет находился там, где должна была находиться крыша. Мысленным усилием он перевернул это изображение. На какой-то момент возникла такая картинка: группа людей в черных одинаковых накидках с белой вышивкой на левой стороне груди. Он попытался увидеть, что было отображено на нашивках. То был какой-то вензель, напоминавший средневековый символ. Однако в этот самый момент серебристо-лиловый сгусток вдруг развернулся, и словно бы увидел его. Он не имел глаз, но неким невидимым органом уловил присутствие чужого наблюдателя. Проводник моментально это отметил и начал уводить его дальше от этого эгрегора. Однако сгусток выбросил неровный корявый шлейф липкой энергии, словно пытаясь зацепить его… Проводник отсек шлейф от него. Тогда ведущий и ведомый ушли в какой-то промежуточный слой и там затерялись.

Однако напряжение от возникшей опасности что-то изменило в общем порядке вещей. Михаил Георгиевич уловил дыхание своего физического тела – это было неровное, тяжелое дыхание. В теле ощущалась тяжесть, особенно в районе сердца. К нему вернулась способность мыслить через физический мозг, и первой его мыслью была такая: насколько серьезной была опасность сближения с тем эгрегором над островами? Но ответа не последовало.

Он начал работать с телом, прощупывая каждую его часть по отдельности – ноги, грудь, живот. Вернувшаяся часть эфирной оболочки заполняла опустевшие лакуны, быстро запуская органы в рабочее состояние.

Через полчаса он открыл глаза. Уже потемневшее заоконье было в фокусе. Механика оперативного сознания соответствовала норме.

– Это они… – подумал он. – Это точно, они. Америка… Только кто?

Он пошел на кухню, чтобы включить чайник, и ударился плечом о косяк двери. Только тогда он полностью пришел в себя.

Ничего не было особенного в этом кабинете; все стандартно-роскошное и дорогое. Дорогие часы на подставке, дорогой прибор с дорогими ручками, все перламутровое, мерцающее, золотистое. Дорогое коричневое кресло, последней модели моноблок на столе. Все как надо. Ни портретов, ни книг – ничего лишнего.

Падин сел напротив. Андрей почувствовал, как время замерло, а потом понеслось – секунды затикали, запустился отсчет. Начался этюд с непредсказуемым финалом, и то, чем закончится разговор, зависело от обстоятельств и факторов, большей части которых Андрей не знал.

Михаил Георгиевич научил его методике Верховерна – Ширяева, и он ее давно применял во время особенно длинных и важных разговоров. Суть ее состояла в том, чтобы осуществлять по ходу разговора его мысленный «монтаж» в соответствии с основными дискурсами. Все, что происходило далее, весь этот длинный разговор гораздо позже выплывал из памяти Андрея законченными фрагментами. Одновременно с процессом воспроизведения возникал и образ Падина: то его стального цвета пронзительные глаза, то греческий профиль с зачесанными назад темными волосами, то немного искривлявшийся при разговоре рот, то длинная сигара, дымящаяся на столе.

Во время всего этого разговора Андрей видел плотный слой серовато-свинцовой энергетики с различимым движением каких-то кранов, станков, тепловозов, еще чего-то громоздкого, железного. И все это окутывал некий желтоватый ореол, маняще-сладковатый, притягивающий. Андрей улавливал это своим изощренно-тонким восприятием. Он понял, что это – излучение больших финансов, целых массивов денег. Они как бы центрировались вокруг человека в сером костюме с такими же серыми глазами, внимательно смотревшем на него.

– Вы курите? – спросил Падин.

– Так, покуриваю… Когда возникает необходимость, – ответил, пожав плечами, Андрей.

– Какого рода необходимость?

Андрей замялся.

– Если я начну развивать эту тему… Уйдет много времени…

– А если коротко?

– Вы вряд ли знаете… Это один из арканов Таро… У бизнесменов вашего масштаба, я так думаю, времени на чтение не бывает…

Падин засмеялся.

– Ну, не такие уж мы тупые. Иногда почитываем. Хотя вы правы, времени едва хватает на главное… Как там Будду излагают… «Чем больше вещей, тем больше бремя»… Как-то так…

Маранов посмотрел на него удивленно и заметил:

– Вещей в мире накопилось слишком много… У кого-то их непременно будет больше, чем у других… У каждого своя программа…

– Вероятно… Ладно, надеюсь, у нас будет еще время поговорить и об этом, – ответил Падин.

Он склонился к столу и что-то пометил в ежедневнике. Маранов видел, что он нарисовал цифру 1, написал строчку. И тут Андрей увидел в стопке книг ту самую книжку Дмитрия Ширяева, где он описывал логические системы, а заодно расширил методику Верховерна.