Владимир Токавчук - Режим бога

С тех пор прошло больше шести лет, теперь Вера с упавшей на руку белой бретелькой сидела за столом в ожидании утреннего кофе. Казалось, она совсем не изменилась, всего чуть располнела, что делало ее ещё привлекательней и женственней. Худоватая девичья фигура отточилась красивыми плавными переходами от бедер к талии, переливаясь в подтянутую упругую грудь.

– Сон дурацкий приснился, – начал утренний разговор Андрей. – Будто я в каком-то коридоре, а весь пол залит кровью…

– Это все из-за работы, – ответила Фролова, зевнув, – ты же знаешь.

– Мне очень редко работа снится.

– Работа да, а всякая хрень часто. Помнишь сон, где тебя хотели принести в жертву, а ты всех убил металлической кухонной лопаточкой. По-моему, все очевидно: жертвенный стол – это операционная, лопаточка – хирургический инструмент. Ты не доверяешь врачам, потому что сам врач и поэтому боишься попасть под операцию.

– Ну хорошо, раз ты так лихо трактуешь сны, скажи, что значит сегодняшний?

– А что он значит? У каждого хирурга есть свое кладбище. А коридор этот, наверное, в морг ведет?

– Не знаю. Не похож вроде. Он узкий был, со множеством дверей, а наш широкий, чтобы каталки проходили.

– Ты сам себя слышишь? Чтобы каталки проходили! С трупами… У вас там уже ничего святого нет. Что у тебя, что у Жени твоего – патологоанатома. А потом удивляешься: я тут во сне по щиколотку в крови ходил.

Андрей поставил чашку с кофе перед женой, сел напротив и, отпив из своей кружки, продолжил:

– У меня потом от этих снов депрессия начинается…

– А ты любовницу заведи! Знаешь, как жизнь ключом забьет? Адреналин, угроза разоблачения, тайны, страсть. Скучать не придется!

Фролов вздохнул, подпер голову рукой и уставился в стол. Конечно же, Вера шутила, как обычно. Хотя любовницу завести было несложно, на ум даже пришла конкретная личность – одна медсестра из больницы. Но заводить совсем не хотелось, хотя иногда жена утомляла бесконечными глупостями.

– Андрюша, ну прости, – Вера протянула руку и положила ее на руку мужа. – Ты же знаешь, что я постоянно говорю какую-то ерунду. Просто я за тебя переживаю. У тебя тяжелая работа. Тебе нужно расслабиться. Пошли обратно в спальню, мы слишком рано вылезли из постели. У нас и так выходные редко совпадают, чтобы их тратить на переживания из-за дебильных снов.

– Вера, ты веришь в Бога? – вдруг спросил Андрей.

– Верю, – ответила Фролова, пожав плечами. – А к чему вопрос?

– Я каждую смену вижу, как кто-то умирает. Это уже буднично. Престали трогать слезы близких, страдания людей… Я вижу, как человек превращается из личности в кусок мяса. Который можно, как говядину, покрутить на котлеты. Неужели то, что мы делаем всю жизнь, только ради этого… Просто мне не верится, что мясо превращают в человека миллиарды нейронов, а также кислород и глюкоза, переносимые кровью в головной мозг.

– Поэтому люди и придумали веру. И даже женские имена в честь нее, – Фролова пыталась разрядить нарастающее философско-гнетущее напряжение шуткой. – Не хочется же думать, что все закончится после смерти, и ты станешь «куском мяса». А так на небе тебя ждет Бог, который решит, куда тебя отправить: в рай или ад. Мне кажется, Бог сам понял, что нельзя прожить на земле не нагрешив, поэтому отправил сюда своего сына Иисуса, чтобы его распяли и он искупил за нас все грехи. Так сказать, Бог исправил собственную ошибку при сотворении Мира. Никто не хочет в ад, оттого люди приходят в церкви, молятся, причащаются… За это им все прощается и они попадают в рай. Все давно придумано, а ты, Андрей, пытаешься изобрести велосипед. Сходи в церковь, помолись, исповедуйся, наконец. Думаю, ты просто не можешь мне что-то рассказать. Может, по твоей вине человек умер, откуда я знаю. А так полегчает. И не переживай, ты точно в рай попадешь. Столько людей спас от смерти.

Фролов улыбнулся. Вера была практичной женщиной, и ему казалось, что это ее когда-нибудь и погубит. Рецепты церкви были известны, когда-то начинающий врач действительно посещал батюшку, поскольку нуждался в этом, но по сути дела смысловая версия христианской концессии, выданная Верой Фроловой, не слишком отличалась от того, что сказали в церкви. Просто она позиционировалась с «колокольни» обычного обывателя, а не церковнослужителя. И эта версия не очень нравилась Фролову. На самом деле ему не очень импонировало христианство вообще. И не потому что его главные святые не вызывали уважения, не внушала доверия сама идея искупления твоих грехов кем-то. В этот момент возникало чувство какой-то безответственности. И судя потому, что христианский мир ждет второго пришествия Христа, создавалось впечатление, что трюк с распятием все хотят повторить. При этом, более-менее здравомыслящему человеку было понятно, что доказать, что ты и есть Иисус, который жил две тысячи лет назад, практически невозможно. Тем более, в современном мире без специального маскарада этот человек и близко не будет внешне напоминать свою версию двухтысячелетней давности. А люди, ой как подвержены визуализации личности. Оттого возникало чувство, что Христос, скорее, статус, нежели личность. А раз статус, то есть определенные процедуры, которые ему соответствуют.

Чтобы люди соблюдали те самые десять заповедей, гораздо важнее контролировать самого себя изнутри, даже не держа в мыслях, что кто-то искупил или искупит твои согрешения. Да и трактовки заповедей, кроме: «не убей», «не укради» и «не завидуй», местами были слишком широкими, а порой, как «помни день субботний…», настолько мало приемлемыми в сегодняшнем обществе, что их соблюдение было под большим вопросом. Не говоря уже о том, что в православии праздничным днем считается воскресенье, а заповедь «не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли; не поклоняйся им…» в храме, где молятся на иконы, звучала странновато.

В общем Фролов не получал от православной христианской веры никаких ответов, но жена любила пользоваться всеми благами социума от горячей воды до веры, а не изобретать велосипед, и осуждать эту жизненную позицию было бы не с руки. Поэтому Андрей сказал:

– Хорошо, схожу как-нибудь…

Вера казалась идеальной женой в каменных джунглях Тартарска. И требовать от нее, чтобы вопреки всем законам природы женщина изменила адаптации в своей окружающей среде, было не правильным. В конце концов, любой врач не только врач, но еще и биолог. Но Фролов искал в социуме «черные дыры», где за «горизонтом событий» люди адаптировались уже к другой своей реальности. И мыслили по-другому. Потому что если ты живешь в воде, то велосипед тебе уже не нужен. Может быть, поэтому ему снова захотелось увидеть одного человека. Тот тоже искал ответы о смысле жизни. А может, его хотелось увидеть для того, чтобы вспомнить, как чувство счастья заключается в маленьких радостях, которые у тебя всегда под рукой, из-за чего ты постоянно забываешь их существование…