Сьюзен Янг - Девочки с острыми шипами

У меня падает сердце. Вдруг я разговаривала с Джексоном слишком небрежно? Если это так, он может и не вернуться в воскресенье.

– И это хороший урок для вас, – продолжает профессор, обращаясь ко всему классу. – Вы всегда должны демонстрировать свое наилучшее поведение – мужчина будет ожидать этого от вас. Вы – лучшие девушки, которых способно воспитать наше общество. Вы представляете Академию инноваций. Ведите себя соответственно.

Некоторые девочки кивают, но я нервно откашливаюсь, сожалея о своем прошлом поведении. Последние два дня я чувствовала себя растерянной, совершала ошибки, которых раньше никогда не делала. Я должна вести себя лучше.

Сегодняшний последний урок – основы знаний, и я рада этому. Сегодня у нас математика, и мы добираемся до более сложных тем – осваиваем вычисления с дробями, которые нам нужны, чтобы рассчитывать компоненты кулинарных рецептов или состав почвы для растений.

Хотя Академия инноваций – учебное заведение, у нас есть собственный сад, где мы выращиваем гибридные цветы, а также растения, из которых делают наши соки и витамины. Аннализа говорит, что преподаватель садоводства – профессор Дрисколл – сказал ей, что академия надеется развивать и распространять эти составы. Он сказал, что они станут отличным свидетельством их успеха.

Аннализа, сидящая на другом конце класса, улыбается мне. Все мы сегодня настроены на учебу, но это ненадолго – до конца месяца у нас больше не будет математики.

«Не задумывайтесь слишком сильно – это вредно для вашей внешности», – говорит профессор Словски на уроке общих знаний по меньшей мере раз в неделю, словно это наша дежурная шутка. Но каждый раз, когда он это произносит, мы словно сникаем. Мы жадно стремимся к знанию, но не хотим, чтобы на нас сказывались побочные эффекты.

Двадцать минут спустя, когда урок заканчивается, нам велят пообедать и приготовиться к вечернему приему. После четырех начнут приходить родственники и спонсоры, а обед подадут около пяти. Нам дают салат, хотя мы бы предпочли жесткую, словно резина, курицу с картошкой. Однако от слишком сильных изменений в рационе, как нам сказали, начнет тошнить. Но от нескольких конфет хуже не станет – в этом я убедилась.

Я машу рукой Сидни, когда она выходит из своего класса, и мы вместе направляемся обедать в столовую. Наши салаты и сок уже на столах, и мы с Сидни садимся рядом. Леннон Роуз улыбается, когда мы присоединяемся к ней и остальным девушкам.

Бринн тут же начинает рассказывать нам о платье, которое наденет на прием – светло-сиреневое, потому что мистер Петров считает, что этот цвет идет ей больше всего. Бринн кажется, что он плохо сочетается с ее волосами, но директору школы лучше знать.

– А мне опять дали черное платье, – разочарованно говорит Марчелла. – Я надеялась, что на этот раз будет красное. Антон сказал…

– Можно я здесь присяду? – Вопрос застает нас врасплох.

Подняв взгляды, мы с удивлением обнаруживаем, что рядом с нашим столом, вежливо улыбаясь, стоит Валентина Райт.

Валентина одета в обычную форму, на ней белые носки и черные туфли, а волосы повязаны бантом. Она идеально держит осанку, и все-таки… что-то с ней не так. Какое-то резкое отличие, едва заметное, но ощутимое. Это озадачивает, и я, нахмурившись, пытаюсь понять, в чем же причина.

Марчелла отодвигается, чтобы освободить за столом место для Валентины, а остальные девушки с любопытством наблюдают. Валентина никогда не садилась с нами раньше. Она устраивается прямо напротив меня и берет себе салат. Я продолжаю рассматривать ее. У нее светлая и чистая кожа, только у уголка глаза виднеется маленький порез – синеватый и едва заметный, другие, может, даже и не заметят – словно след от булавочного укола.

Валентина благодарит нас, что позволили ей присоединиться, и принимается за еду. Она больше ничего не говорит, но что-то явно не так. Прежде всего, почему вообще она села с нами? Я наклоняюсь над столом, поближе к ней.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я.

Валентина замирает, глядя на листик салата, который подцепила вилкой, а затем поднимает голову.

– Я чувствую себя хорошо, – механически отвечает она. – Антон смог помочь мне проработать мои проблемы. Мы завершили терапию контроля побуждений, и он предложил мне методики, которые помогают мне справиться. Сейчас я справляюсь на сто процентов. – Она улыбается. – Он мной очень гордится.

Беспокойно поерзав на месте, Сидни поворачивается ко мне. Но я продолжаю наблюдать за Валентиной. Она поднимает вилку и невозмутимо принимается жевать салат. Все сидят тихо, а потом Аннализа нетерпеливо вздыхает.

– Что случилось с тобой в автобусе? – спрашивает она у Валентины. Ты намеренно не подчинялась смотрителю. О чем ты вообще думала?

Валентина прожевывает и глотает салат, промокает уголки рта салфеткой и только потом поднимает на нас взгляд.

– Я проявила непослушание, – просто отвечает она. – Я сожалею о выборе, который тогда совершила. Но Антон смог помочь мне проработать мои проблемы. Мы завершили терапию контроля побуждений, и он предложил мне методики, которые помогают мне справиться, – повторяет она, словно произносит это впервые. – Сейчас я справляюсь на сто процентов. – Она улыбается. – Он мной очень гордится.

Аннализа, побледнев, смотрит на меня. Заученный ответ Валентины отпугивает нас, и мы прекращаем расспросы. После терапии контроля побуждений ученицы обычно сидят отдельно и ведут себя тихо – по крайней мере, какое-то время. Я никогда раньше не замечала подобных изменений в поведении. Валентина кажется погруженной в себя, более сдержанной.

В конце концов, мы никогда раньше не спрашивали у других девушек, за что именно их отправили на терапию контроля побуждений. Мы принимали последствия, считая их заслуженными, и двигались дальше. Возможно, наш вопрос оказался слишком личным. Нам следовало бы придерживаться школьных правил насчет того, что девушкам после терапии нужно больше личного пространства, даже если Валентина сама почему-то решила сесть с нами.

Чтобы заполнить паузу, Бринн начинает снова разговаривать о платьях, и остальные девочки с облегчением присоединяются. Но я не перестаю думать о том, как изменилось поведение Валентины, наблюдая за тем, как она ест. Тихо и мирно.

Обратив взгляд на учительский стол, я замечаю, что вместе с преподавателями сидит и смотритель Бозе.

Он наблюдает за нами. Его внимание почему-то пугает меня, словно он наблюдал за мной все это время, а я заметила это лишь сейчас. Чтобы он не счел меня неблагодарной, я киваю, благодаря его за заботу, и он подчеркнуто медленно кивает мне в ответ. Я доедаю свой обед в молчании.