Чэнь Цюфань - Мусорный прибой

– Дядя Чень, как вы узнали, что я здесь? – спросил Кайцзун, наконец-то позволив себе расслабиться. У него было ощущение, что он вот-вот рухнет.

– Кайцзун, я здесь всю жизнь живу. Неужели ты думал, что я не замечу то, что заметил ты?

Кайцзун подошел к девушке, которая так и лежала, скрючившись, в грязной луже. Тронул ее руками, мягко, пытаясь ее успокоить. Девушка мгновенно открыла глаза, оттолкнула его руки и сжалась в комок, у стены, дрожа всем телом. Вся ее одежда пропиталась грязной водой, будто мешок отбросов с кухни.

– Все хорошо, хорошо, – заговорил Кайцзун, на Мандарине, чтобы не пугать девушку. – Как тебя зовут? Где ты живешь? Мы отведем тебя домой.

Девушка пришла в себя не сразу. И заговорила, когда наконец поняла, что опасность миновала.

– Меня зовут Мими, я живу в деревне Нанься.

– Это территория клана Ло, – шепотом сказал Чень Сянь-Юнь.

– Почему они тебя преследовали? – спросил он девушку громче. – Ты что-то украла?

– Нет! – возмущенно ответила Мими. – Я ничего не сделала! Просто сегодня праздник, я хотела прогуляться… мельком глянуть на всю эту красоту. Они меня весь день преследовали, я весь день бегала, пока сюда не попала…

– Эти бешеные псы клана Ло все наглее и наглее.

Сянь-Юнь не уловил в словах девушки лжи и тихо вздохнул.

– Отведите ее в деревню, – приказал он своим помощникам. – Но постарайтесь, чтобы никто из клана Ло ее не увидел.

– Нет! – возразил Кайцзун, вставая. Он сам удивился своей решительности. – Вернуть ее туда – все равно что отдать ягненка на съедение тигру.

– Она работает с мусором и принадлежит клану Ло… – сказал Сянь-Юнь, отводя глаза, чтобы не встретиться взглядом с возмущенным племянником.

– «Мусорные люди», работающие на клан Ло, – тоже люди! Дядя, сегодня такой день, что нам не следует делать то, о чем мы потом пожалеем. Нас там видят.

Кайцзун показал вверх. Он знал, что люди поколения его дяди верят в духов, призраков, карму и судьбу. Лучше сказать о воздаянии в следующей жизни, чем пытаться читать лекцию о морали и философии.

Сянь-Юнь задумался. Через некоторое время он приказал своим людям проводить Мими до ее дома, забрать там самое необходимое и привести обратно, чтобы поселить при одной из мастерских клана Чень.

– Остается лишь надеяться, что Тесак просто болтал, когда сказал, что выполняет приказ Ло Цзиньчена, а на самом деле просто дал волю своему безумию. В противном случае…

Кайцзун увидел на лице дяди тревогу и понял, что ситуация очень далека от разрешения. Теперь до него стала доходить вся сложность взаимоотношений, скрывавшихся за их недавним разговором о «чувстве безопасности». Кланы здесь были чем-то вроде независимых вотчин, устанавливая свои правила на своих территориях. Для клана Ло «мусорная девушка» была не человеком, скорее чем-то вроде овцы, сельхозинвентаря или мешка семян. Если «мусорный человек» принадлежит клану Ло, но переселится на территорию клана Чень в результате вмешательства Дяди Ченя, в клане Ло могут счесть это оскорблением и изменой. А Кайцзуна, ответственного за измену Мими, сочтут вором, сознательно нарывающимся на неприятности.

Мими стояла в полном изумлении, слушая разговор на смеси Мандарина и местного тополекта. Кайцзуну не сразу удалось объяснить ей, что они обсуждают и к какому решению они пришли. Когда она наконец поняла, что происходит, то смогла лишь с трудом выдавить из себя «спасибо».

Близился вечер. На площади перед святилищем клана Чень царил полнейший беспорядок. Полуразобранный алтарь стоял в лучах заходящего солнца, будто скелет. Статуя Царя Духов, сделанная из прочного пластика, лежала на земле с загадочной улыбкой на лице. Стол для подношений уже унесли, но на земле еще валялись поминальные свечи и благовонные палочки, вперемешку с призрачными деньгами, растоптанными фруктами и овощами. В уносимых ветром лиловых облаках дыма колыхались флаги-драконы. Духи-сироты и голодные духи утолили свой голод и ушли. Торговцы считали выручку и раздавали непроданную еду чипированным собакам, которые ее ели в полной сосредоточенности, быстро и механически виляя хвостами.

Через год все повторится, абсолютно так же, в этот же день.

– Вы действительно думаете, что жизни «мусорных людей» менее ценны, чем жизни местных? – спросил дядю Кайцзун. Перед его мысленным взором стояло лицо Мими. Было в нем что-то такое, что отпечаталось на сетчатке его глаз, оставив неизгладимый след в его памяти.

В свете заходящего солнца от фигуры Ченя Сянь-Юня протянулась длинная тень, через всю площадь, залитую медно-красным светом и поблескивающую золотистыми крупинками мусора. Дядя не ответил племяннику.

Кайцзун вспомнил выпускника Бостонского Университета, доктора теологических наук, окончившего университет в 1955 году, который когда-то говорил о мечте, которая изменит все и всех.

Эта мечта так и осталась неосуществленной.

На кремниевом острове даже мусор не был чем-то простым, как могли бы подумать иные. Когда открывали контейнеры, полные мусора, то мусор начинали сортировать, прежде чем пустить в переработку. Среди мусора всегда было множество вещей во вполне приличном состоянии, которые можно было отобрать, отремонтировать и продать на рынке секонд-хенда. Тем не менее всегда оставалось что-нибудь, что не заметили. «Мусорные люди», с их наметанным на такие вещи глазом, забирали их себе и хранили, будто сокровища. Мими однажды видела, как Брат Вэнь – все девушки называли его братом, поскольку он всегда вел себя как старший брат всем им, – вырезал силиконовую деталь из выброшенной японской куклы для взрослых и тайком спрятал под одеждой; квадратная рана, оставшаяся между ног искусственной женщины, открывала взору сложное переплетение проводов и тонких трубок, будто это тело бросили на сухом газоне после неудачной операции, а хирурги не удосужились зашить разрез.

Мими не стала спрашивать, зачем Брат Вэнь сделал это; ей уже было восемнадцать, и она кое-что знала о жизни. Всегда слушалась маму и коротко стригла волосы, старалась надевать свободно сидящую одежду, скрывающую изгибы ее тела. Ей не хотелось когда-нибудь очутиться брошенной на газоне, подобно этой кукле.

Брат Вэнь, родом из той же провинции, что и она, приехал сюда за год до нее. Казалось, он вообще не работает, но тем не менее денег он зарабатывал больше всех окружающих. Похоже, что даже уроженцы Кремниевого Острова его уважали. Он не шатался попусту, не ввязывался в драки, подобно местным хулиганам, напротив, действовал в соответствии со своим именем, ведь иероглиф вэнь означал «образованный». Возможно, он и не выглядел человеком изысканным и мягким, но ему достаточно было сказать слово, чтобы сотни «мусорных людей» из окрестных деревень его послушались.