Михаил Сергеев - «The Coliseum» (Колизей). Часть 2

– Постойте… а мосты? – Куприн будто встрепенулся. – Минуло ведь сто лет. Сподобимся ли?

– Хоть двести, хоть пятьсот! Позволь героям то, чего не позволялось – сливая вымысел с живыми именами, давай им право высшее – писать! И править, бичевать. Соперничать и спорить. Как всё пойдет на лад! Повержено бесчинство помрачения. Меняй же стиль, и замысел, и цель! Ведь даже первая любовь не в счет! В зачете только постоянная!

– Но время! Время! Столько утекло… неужто ли возможно? – Грин в радостном порыве повернулся к другу. – Столь радикально прозу изменить?

Тот пробормотал:

– А что? Готов я след оставить. И пошлость, мох, и плесень под сапог. Мою. Коль время всех к ответу призывать.

Незнакомец вдруг опустился на одно колено и снял уже свою шляпу.

– Спасибо вам. Но время-то – стоит, – в глазах сияла благодарность. – Уж четверть века. Но герой объявлен! Страница перевернута. Осталось вписать, впечатать, вбить! – Он повернулся к городу. – Смотрите!

Что-то зашелестело, зашумело, и вся компания увидела вдруг пирамиды книг на улицах прямых и ровных, бегущих от старых причалов вдаль… по русской земле, словно указывая взгляду путь к ее сердцу. Пирамиды начали таять, расползаться и полнить переулки, из которых полился́ свет. Часы же на башне начали бить двенадцать, не двигая, стрелок. Будто оставляя в безвременье целую эпоху.

– Как там, в одном фильме… – Гость взмахнул рукой, – время должно уходить торжественно, с боем!

– Смотри, Саша! – Куприн указал на столик с бокалами перед ними. – Да он волшебник!

– А что до нас… – восторг передался их новому знакомому, – потратимся на херес – счет невелик! Россия оплатила больше. Да пригласим читателей за стол. Они зажда́лись в мути бытия. В наследии имен.

Друзья одобрительно переглянулись. Мужчина развел руки, приглашая невидимых «листателей» страниц:

– Прошу вас, вольные, свободные, разумные. Мы вместе возведем мосты!

Грину показалось, будто холодок воздуха шевельнул на голове волосы. Потом снова и снова. Кто-то миновал его, кто-то сочувственно вздохнул, и лишь один остановился, пожимая руку. Писатель в ответ, было, обнял того, но не смог – призрачность еще не покинула место, прохожий не стал еще человеком.

– Позвольте же начать… – незнакомец повернулся к нависающей стене дымчатых гор и поднял бокал: – Глава первая «Город ноль»!

Друзья замерли от наступившей тишины.

– Гроза. Парусники пытаются кормой войти в гавань. Между штурвалами кораблей проскакивают молнии.

– Войти?! Кормой? И между штурвалами?! Но молнии всегда бьют вниз.

– Нет, нет. Вглядитесь. Идолы просто вас заворожили.

– Но… такого быть не может!

– Не видели горизонтальных молний? Типичная неосмотрительность. Отложите известную пьесу и посмотрите фильм «Вишневый омут 13 13 Вишневый омут. Фильм по роману М. Алексеева. », где режиссер и автор сделали главное в жизни. Схватки между ними обязательны.

– Молний? Или авторов?

– Подходов. Курсов. Ведь приписка та же – Россия. И вы увидите бушприты кораблей. Могучих. Мощных. И вседостижимых.

Полина плакала молча, опустив глаза. Никто вокруг не мешал делать это. Странному сумасшествию партера, да и всего зала было не до нее. Не мигавшая прежде соседка истошно кричала, выбрасывая руку с платком в сторону сцены. Ей подвывал господин с бородой, что сидел позади. Полина не видела их – усыпанный листьями паркет своим желто-красным разноцветьем пробивался сквозь слезы, превращая видимое в сказочный калейдоскоп. Тихий плач одинокой женщины, во второй раз оставленной всеми, посреди бушующих страстей, был также одинок в этом зале. Чувство потери себя, ненужности другим оставалось, как и тогда, у двух плащей и шубки из альпийской козы, когда исчез Андрей, затем ее подруга, когда задалась вопросом: всё ли у нее в порядке? Вопросом, который не был замечен супругом, как и сейчас слезы… Таков неумолимый закон, оставляющий не замеченной в мире тихую боль женщины. Никем.

Палантины и фраки, которые удивляли нашу героиню минуту назад, уже не трогали ее. Мысли были далеко.

«Дима, Димочка, сыночек…» – прошептала Полина.

Семнадцатая страница чуть шевельнулась и вздохнула.

Вдруг шум снова прекратился. Тишина, такая нужная, столь необходимая сейчас, заставила медленно поднять голову.

Пара на сцене опять застыла в нескольких шагах от своих контуров, оглядываясь на них, будто сожалея. Девушка, похожая на Лену, исчезла. Немигающая соседка, подчиняясь общему оцепенению, откинулась назад. Всё замерло, будто и не было того промежутка, в котором случилось, обрушилось, смело́. В котором она пропала. Однако отчаяние не покинуло, а просто изменилось – стало безразличным в женской беспомощности.

– Вот видите, достаточно одной театральной паузы, одного шага – и самое бурное течение, увлекавшее вас прежде, останется в прошлом.

Голос, тот самый с бульвара Гагарина у Ангары, мягким баритоном заботливо дал о себе знать. Оцепенение сняло, как рукой. Это был он! Господин рядом, с рукава которого свисала паутина без единого листочка, оказался мужчиной, что взял руки женщины в свои тогда, на набережной. Но не забытой во времени и далекой «набережной туманов» 14 14 Кинолента Марселя Карне (в главной роли – Жан Габен). с ее печальным финалом, а на другой набережной – надежд, где обязательно случается в жизни побывать каждому, но распознать дано немногим.

– Вы… вы тоже замирали? – шепотом, словно боясь спугнуть мгновение, в котором нашлось место не только ей, спросила наша героиня.

– О, да. Замираю. Когда перо в руках у вашего знакомого. В благоговении. Со страхом за результат.

– Знакомого?

– Пустое. – Он отмахнулся и указал на рукав: – Взгляните на эту паутину, я ждал вас почти весь тринадцатый месяц… в котором не бывает листопада. В своем. Только здесь мы можем говорить на равных. Но он заканчивается.

Полина покачала головой: – Помню… вы сказали… да разве ж может быть всё в порядке.

– Значит, бульвар Гагарина все-таки то место. – Мужчина улыбнулся. – А теперь… мы пойдем искать особые розы, которые распускаются без шипов.

– Да кто же вы?! – глаза женщины светились нечаянной радостью.

– А другие слова… помните? «Это не самое худшее в жизни». Согласно им – для того я и здесь, – ласково глядя, ответил незнакомец. – А кто… – мужчина загадочно улыбнулся. – Безвременно исполняющий роль мужа. – и, видя удивление, поправился: – не вашего. Я тот, которому пока можно всё и который «там», – он кивнул назад, – всегда находится в зале ожидания. Самом удивительном под небом зале… рядом с набережной.

Он встал и поднял локоть.

– Руку, мадам.