Джованна Флетчер - Новая Ева

– Не трогайте его! – вскрикиваю я, рукой останавливая нападающего, и опускаюсь рядом с Майклом на колени, невольно прикрывая его собой. Я глажу его по лицу, стараясь не прикасаться к болезненному набухающему рубцу. Да уж, удар оказался неслабым. – Он пытался помочь, – выговариваю я, чувствуя себя одной из Матерей.

– Ничего, оклемается, – звучит раздраженный голос.

Я оборачиваюсь и вижу двух мужчин – вернее, юношей. Они, должно быть, мои ровесники или чуть старше, оба раскрасневшиеся и запыхавшиеся. Один из них одет в знакомую форму охранника, хотя и голубую, и на груди рубашки вышито, как я полагаю, его имя – Хартман. Другой парень – в черном спортивном костюме из блестящей ткани, подчеркивающем его атлетическую фигуру. Это он нанес удар.

Теперь, когда я в чужих руках, не грозит ли мне новая опасность? Меня мучают сомнения, но вот я вглядываюсь в лицо второго парня, и мои глаза встречаются с его глазами.

Ее глазами.

У меня перехватывает дыхание. Я смотрю в эти глаза почти каждый день, сколько себя помню – я знаю их миндалевидную форму и душу, которая проступает в них. Потрясенная, я изучаю незнакомые черты лица, окружающие до боли знакомые глаза. Я часто задавалась вопросом, как она выглядит в своем истинном облике – допуская, что она может оказаться одной из Матерей. Хотя считала это маловероятным: Холли гораздо моложе.

Я поражена тем, насколько он отличается от Холли, моей светловолосой, зеленоглазой подруги с хрупкой фигуркой и красивым лицом. Да, он тоже красив, но его красота совсем другая. Русые волосы коротко подстрижены – полагаю, это единый стиль, потому что такая же стрижка и у его спутника. Гладкая кожа легкого оливкового оттенка. Я замечаю капельки пота на широком носу и щеках. Его глаза – чарующе темные, бархатно-карие – поблескивают на свету. Их цвет, может, и отличается от цвета глаз Холли, но это те же глаза.

Он совсем на нее не похож, и все же это она .

Он отводит взгляд и подталкивает Майкла босой ногой. Тот не реагирует.

– Ты в порядке? – спрашивает он, не поднимая глаз, чтобы не встретиться со мной взглядом.

– Не уверена, – говорю я, мысленно перебирая все, что произошло за этот день.

– Он тебя не обидел, – тихо произносит он. Это скорее вывод, чем вопрос.

– Нет. Я думала, у него дурные намерения, но нет. Он был в замешательстве. – Я встаю на защиту Майкла, хотя сознаю, что исход мог быть другим. Если в словах Вивиан есть доля правды, всякое могло случиться. А, может, Майкл обладает уникальной силой воли и предан делу больше, чем другие мужчины.

– Хорошо, – произносит он недоверчивым тоном и хмурится, играя желваками. – Все произошло так быстро. Мать Нина. Она мертва. – Слова льются из меня потоком.

Он морщится, но, конечно, не удивлен. – Моя вина.

– Ты не…

– Нет, но я должен был…

– Может быть, – соглашаюсь я.

– Ты не мог ничего сделать, – вмешивается его друг.

Я поднимаю глаза и вглядываюсь в его лицо, пытаясь узнать в нем одну из моих Холли, но нет, ничего общего. Мне интересно, что он здесь делает и какое имеет к ней отношение.

Стон, доносящийся с пола, отвлекает мое внимание. Майкл шевелится, ощупывает ладонью лицо.

Я подаюсь к нему, но меня останавливает поднятая рука.

Я с укором смотрю на «Холли».

– Не надо, Ева.

– Не думаю, что он собирался причинить мне вред, – вступаюсь я за Майкла.

– Выглядело по-другому, – возражает он.

– Ты все видел, – медленно говорю я, вспоминая, что «Холли» стояла у закрывающихся дверей лифта, что я звала ее на помощь. Тогда я была напугана неизвестностью и паниковала из-за Диего.

Он сбросил с себя форму Холли и побежал помогать мне. Но я не нуждалась в спасении. Поначалу я могла так подумать, но Майкл не представлял никакой угрозы. Впрочем, если бы все сложилось иначе, если бы Майкл попытался воспользоваться ситуацией, меня пришлось бы спасать. Вызволять из беды. Мысли крутятся в голове. Мне не нравится ощущение собственной уязвимости и хрупкости, которое я испытала сегодня. Тем не менее, я действительно слаба. Гораздо слабее, чем думала.

– Я… – Он качает головой, словно так же, как и я, находит ситуацию странной и не знает, как реагировать. Очевидно, не существует никакого протокола общения со мной без маскировки, вне образа Холли.

– Ты Хол …

– Ему нужен лед, – перебивает он меня. – И потом просто выспаться.

– Круто ты ему вмазал, – ворчит его друг, закатывая глаза, и, складывая на груди руки, оценивает нанесенный ущерб.

– Мог бы и сильнее, – бормочет он себе под нос.

Мы слышим приближающийся топот ног, и в поле зрения появляются Кетч с командой в сопровождении нескольких Матерей. На их лицах страх и паника.

Я замечаю отсутствие матери Нины, и сердце сжимается от боли.

– Хартман. Брэм. – Кетч кивает им, жестом призывая отойти в сторону, пока его солдаты устанавливают оцепление.

Брэм.

Его зовут Брэм.

– С тобой все в порядке? – вопит мать Кимберли, бросаясь ко мне и заключая в такие крепкие объятия, что я едва не задыхаюсь. – Он не…

– Нет, – говорю я, заливаясь румянцем. – Он. Они. Они просто помогли.

– Конечно, это все, что мы сделали! – фыркает Брэм, возмущенный тем, что они могли подумать что-то другое.

Мать Кимберли облегченно вздыхает. – Давай вернемся наверх. Вивиан скоро придет навестить тебя.

Такая перспектива меня совсем не радует. Меньше всего мне хочется видеть Вивиан и тем более слушать, что она станет говорить о происшествии и моем участии в нем.

В считанные мгновения Майкла выносят из лифта, а меня вместе с Матерями заталкивают обратно в кабинку.

Пока двери закрываются, я пытаюсь отыскать его взглядом и снова нахожу эти глаза.

Брэм.

Его зовут Брэм.

Сидя на кровати, я жду. Жду, когда явится Вивиан и обрушится на меня с упреками, повернув дело так, будто я во всем виновата. А еще я жду наплыва чувств. Вины. Страха. Горя. Безысходности. Гнева. Надежды. Восторга. Да чего угодно.

Но ничего не приходит. Я думала, что они непременно нахлынут, как же иначе? Там, в лифте, эмоции били через край, а теперь в моей душе зияет черная дыра.

Я опустошена.

Мое тело – пустой сосуд.

Мозг заморожен.

Я едва могу пошевелиться.

И думать тоже не могу.

Мой взгляд прикован к туалетному столику, где все еще лежат мешочки с косметикой и кисточками, которые упаковала мать Нина всего пару часов назад, когда мы вели задушевные разговоры. Моя кожа еще хранит тепло ее пальцев, и невозможно представить, что ее больше нет. Сценарий повторился, только на этот раз в самой жестокой форме. Я вижу морщинистое лицо матери Нины в руках Диего, и оцепенение усиливается. Я не в состоянии осознать тот ужас, что творился у меня на глазах. Жертвой должна была стать я. Вместо этого он украл жизнь моего самого близкого человека. Зачем?