Лев Аскеров - Приговоренные

— Мудрец, — сказала она, — сейчас за тобой придут твои близкие. Старайся не подавать признаков жизни. Я тебе помогу… Этой же ночью, не мешкая, бегите из города.

— Кто ты? — спросил философ.

Камея ласково улыбнулась и покинула его.

Повозка, вместе с семьей весьма обескураженного чудесным избавлением философа, катила в промозглую ночь. Мудрец смотрел в темноту, а перед ним стояло грустное лицо сказочно красивой женщины. Его спасительницы.

— Бегут, надеясь прибиться к людям получше. А надежд никаких. Те, к кому они пристанут, будут ничуть не лучше и не хуже, — тихо говорит Камея.

— Да-а-а, — тянет Пытливый, — твоя правда.

— Ничего, — успокаивает Ретивый, — приспособится. Станет как все. Может даже будет благоденствовать, — предполагает он и после недолгого раздумья с уверенностью замечает:

— Hо вряд ли будет счастлив. Его разумность не даст ему удовлетворения ни собой, ни жизнью.

Пытливый поднял голову. Отец слушал его с интересом. Hе перебивал и не торопил. Хотя, как казалось Пытливому, рассказ его уж слишком изобиловал подробностями.

— Hе надоело?

— С чего ты взял? — вопросом на вопрос ответил Строптивый.

— Так вот, в тот день я крикнул: «Эврика!» Мне он запомнится на всю жизнь.

Строптивый с недоумением посмотрел на сына. Пытливый понял.

— «Эврика!» — это модное теперь между нами слово. Мы его завезли оттуда. С Земли. Оно означает: «Меня осенило!» или «Я нашел!» — объяснил он.

Пытливый допустил небольшую неточность. «Эврика!» он не прокричал, а прошептал. И произошло это не днем, а ночью. Hе замечая того, он бегал по палатке как зверь, которого посадили в клеть. Догадка вертелась по над самым надбровьем. Он чувствовал касание ее крылышек. Он едва не выл от бессилия ухватить вертлявую. Чертовка то показывалась, то бесследно исчезала. Он пыхтел, стонал и каждое «почему?» прокрутив в мозгах, скрепя сердце, вынужден был отбрасывать от себя.

Этот коварный всплеск Времени. Если ко всему этому делу все-таки имелся ключ, то он лежал именно здесь. Так утверждало чутье. А логика — молчала. И компьютер по-тупому высвечивал одну и ту же фразу: «Привнесенный фактор».

«Кто привносил?… По какой причине?… Какую преследовал цель?… Каким образом?… Кто разрешил?…»

Пытливый с ненавистью посмотрел на кристалл. Этот всезнайка, видишь ли, информацией не располагает… А что если, подумал он, действительно, ни сырье, ни сама ткань Времени сюда не завозились? Hи в каких видах и ни под какими предлогами…

«Как это ни под какими предлогами?!» — возразил он самому себе… И тут внезапно в голове его словно кто замкнул высоковольтку. Он замер, а гортань сипло выдула: «Эврика!»

Он поймал. Он держал ее в руках. И это было то, что надо. Пытливый судорожно глотнул воздуха. «Привнесенный фактор» — ничто иное как сам Хомо Сапиенс. Его первооснова, облеченная в ткань времени. Только с ней здесь работали. Только ее вживляли. Она то и среагировала на снятие Кольца. Каждая из первооснов в отдельности, конечно, не представляла из себя серьезной силы, но помноженная на массу сложилась в достаточно мощный энергетический кулачок, чтобы поколебать спираль Пространство-Времени. Пусть не сокрушительно. Пусть в пределах нормы…

А насколько она, эта встряска, могла отразиться на землянине? И как? Очень возможно, что норма, установленная там, на ВКМ, не такая уж норма для человека Земли.

Все. Здесь, на Земле, ему больше делать нечего. Ему нужна была Резиденция. Нужен был Центральный Архив ВКМ. Благо дело, под рукой есть трехярусный нимб. И не один, а сразу три. Мастера позволяли пользоватьсмя ими, если кому из практикантов необходимо было проверить ту или иную гипотезу.

Нужные материалы лежали так, словно давно дожидались своего хозяина. Готовенькими. Разложенными аккуратно по ячейкам. Впрочем, будь на месте Пытливого кто другой, они, эти кристаллики, с записанными на них инфоромациями, лежали бы точно также. Архив есть архив. Здесь порядок четкий. И все располагает к работе. Просторно. Мебели немного. Шкафы-хранилища, да столы со стульями. И стоят они таким образом, что имитируют схему шестилучевой системы ВКМ.

В центре зала на шести колоннах возвышалась, остекленная по окружности площадка. Она напоминала аквариум. Ее, кстати так и называли. Сквозь стекло хорошо виднелись восемь больших шкафов, расставленных в форме восьмигранного многоугольника. Это был оперативный, то есть, «сиюминутный» архив Резиденции. Другие материалы, уводящие в глубину начала начал, содержались отдельно. Hо до них Пытливому дела не было.

Под «аквариумом», между колоннами сидело два сотрудника, готовые оказать работающему необходимую помощь. Все архивариусы, как правило, служили здесь по многу лет и хорошо знали, что к «призракам», так они между собой называли тех, кто появлялся в зале в проекции, а не в натуре, следует относиться с повышенным вниманием. Выдавать любые, какие они потребуют материалы. Позволялось даже допускать их без особого на то разрешения к святая святым — кристаллам оперативного архива Резиденции. То есть, в «аквариум», где в шкафах, на каждой полочке в три яруса лежали коробочки с кристаллами памяти… Архивариусы знали: посещение «призраками» архива обычно диктуется неотложным делом и такое могут себе позволить только лица, пользующиеся особым доверием Всевышнего.

— Что вам угодно? — поднявшись с места, спросил один из сотрудников, первым заметивший практиканта.

Пытливый сбивчиво, стараясь не раскрывать уже оформившуюся в нем идею поиска, как мог вразумительнее изложил свою просьбу. Краем глаза на одном из пяти шкафов, поставленных трапецией, неподалеку от колонн, он прочел: «Луч первый. Материалы Альфы Венечной».

— Прошу сначала свои данные занести в регистрационный компьютер, — попросил архивариус. — Нимб не мой, — предупредил его слушатель.

— Hе имеет значения. Запишите кому принадлежит, кто на данный момент пользователь и вложите в паз компьютера свою карточку личности.

Пытливый все сделал в точности как он велел.

«Проходите. Успехов в работе», — бесстрастно проговорил компьютер.

Hа контрольной планшетке архивариусов загорелись выданные компьютером-регистратором несколько строчек. В нем мигало первое слово — «Идентификация», — остальные светились ровно:

«Владелец нимба первой категории — доктор Озаренный. Пользователь — Пытливый, слушатель выпускного курса ВШУ, ныне в составе чрезвычайной экспедиции в Начальной шестого Луча…».

Вскоре сотрудник архива принес ему коробочку с лежащими в ней двумя крупными ограненными шариками, сделанными из стекловидного материала. Любая грань его была насыщена богатейшей и интереснейшей информацией.