Лев Аскеров - Месть невидимки

— Слышал… Читал… И мне рассказывали о такой несусветице, — замахал руками министр, пытаясь перевести разговор на понятную ему конкретику.

Но Караева остановить уже было нельзя. Ведь это, по его мнению, и была конкретика. Не канцелярская, не административная, а по-настоящему научная. И он горячо, но не повышая голоса, стал убеждать собеседника в том, что именно та самая отрицательная частица к среде человеческого обитания и делает человека живым и мыслящим существом. Она поднимает его с четверенек на ноги, возбуждает разум и до последнего вздоха находится в движении…

— И я теперь смею утверждать, что она контактирует со спиралью планетного времени, — поймав остекленевшие глаза министра, твердо говорит он.

Столь категоричное заявление профессора повергло министра в шок. Глаза его в изумлении округлились. Как у воробышка, который вдруг, ни с того ни с сего оказался в когтях кобчика. Он даже не трепыхался, хотя с отчаяния успел-таки пискнуть:

— Вот как?!..

Но Караеву только так казалось. На самом деле министр ругал и себя, и этого чертова своего Главного психиатра за то, что тот взял его измором, а он, слабак, сдался на милость победителю, и вот выслушивает про сны сивого мерина. И он с отчаянием сказал себе: «Ну и вляпался же я в говно!» А вслух обронил какую-то фразу, которая заставила этого ненормального профессора подумать, что все сказанное им поразило и потрясло его.

— Именно так! — решившись окончательно доконать его, воскликнул профессор.

Придвинув к себе чистый лист бумаги, Караев исчеркал его тонкими как ниточки вертикальными линиями. И хотя они были друг от друга расположены очень близко, тем не менее ни одна из них не наезжала на соседнюю и не касалась ее. Потом, заключив их в змееобразную спираль, Караев с детской наивностью поинтересовался:

— Вы догадываетесь, что я изобразил?

Министр пожал плечами.

— Перед вами — Человечество.

— Что?! — опешил министр и с облегчением подумал о том, что у него сейчас появится реальная возможность закончить этот разговор, если этот сбрендивший психиатр объявит себя Кандинским или Пикассо… Тогда он его смело отправит в министерство культуры.

— Человечество! — внятно и гордо повторил ученый, поспешно пояснив:

— То есть его схема…

— Ни за что бы не подумал, — не скрывая сарказма, отозвался он.

Но психиатр слишком был увлечен своим рассказом, чтобы заметить насмешку министра.

— Спираль — это свернутый в пружину жгут, — продолжал он, — каждый волосок которого — живая мыслящая особь со своим разумом, судьбой, психикой, эмоциями и так далее. А змеевик, опоясывающий этот нитяной пучок, — спираль планетного Пространства-Времени… Взаимодействие изображенных мною нитей со спиралью и составляют пряжу реальной людской жизни…

— Красиво, конечно, — горестно вздохнул министр, обреченно приготовившись послушать еще и стихи в исполнении своего посетителя. После таких слов они напрашивались сами по себе.

Однако Караев понял его реплику по-своему. Как ему того хотелось.

— И красиво, и так оно и есть, — с уверенностью произнес он. — В этом-то и заключается суть моего открытия… И технология излечения безумия основана на ней.

— Ну что ж, Бог в помощь, дорогой профессор! — в голос говорит он. — Одобряю… Работайте в этом направлении. Весьма перспективное дело…

— Спасибо, господин министр… Но чтобы я мог работать, мне нужны деньги. И немалые. Как минимум два миллиона долларов.

— Что вы?! — вытаращился министр. — Откуда у нас? Министерство совершенно без средств. Не знаю, как зарплату выдавать людям.

Хотя на лице министра была печаль и сожаление, в душе он ликовал. Теперь этот псих его с понтолыку не собьет. Таких просителей он в день видит если не сотню, то, по крайней мере, с десяток точно. С кем-с кем, а с ними он умел справляться.

— Ваша правда. С деньгами у нас туговато, — понурился главный психиатр.

Караев молчал. Он знал это не хуже них…

— Вот вы, — атаковал министр, — заведующий кафедрой, доктор медицинских наук…

— Да плюс кандидат физико-математических наук, — напоминает психиатр.

— Вот как?! Признаться, не знал… Тем более, — продолжал он свою мысль. — Скажите, каков ваш месячный оклад?

— Семьдесят тысяч манатов…

— Приблизительно двадцать долларов, — округлил министр.

— Семнадцать долларов пятьдесят центов, — уточнил Караев.

— Вот видите!.. Ну, что такое для вас эти деньги? — посочувствовал министр.

Профессор горестно кивнул.

— А вы просите два миллиона, — добивал министр и, по-дружески потрепав Караева по плечу, посоветовал:

— Найдите хорошего спонсора.

— Вам как члену правительства в этом плане проще помочь мне, — упавшим голосом произносит профессор.

— Но у меня столько дыр… Однако…

Министр по опыту знал, что просителя нельзя отправлять вовсе с пустыми руками. И лучше всего в таких случаях — всучить ему охапку радужных надежд.

— Однако, — повторил он, словно что-то имея на примете, — как только у меня появятся лишние средства, так для вас — в первую очередь.

— Лишних средств, господин министр, никогда не бывает, — направляясь к выходу, засмеялся ученый и на самом пороге, не скрывая сарказма, прибавил:

— Тем не менее, спасибо.

— Всяческих вам успехов, — с не меньшей ядовитостью пожелал министр, и, усаживаясь на место, попросил своего чиновника на минутку задержаться.

— По-моему, профессор нуждается в психическом освидетельствовании.

Психиатр промолчал.

— Вы так не думаете? — поинтересовался министр.

— Господин министр, он вполне нормальный мужик. Разве только чрезмерно увлечен своей работой, — с мягкой просительностью заступился чиновник.

— Более чем чрезмерно, — настаивал министр. — Время… Душа… Отрицательный электрон… Небесный диспетчер… Все в одну кучу, от которой, оказывается, люди и спрыгивают с ума… Чушь!.. Или вы того же мнения? — с затаенной угрозой спрашивал он.

— Очень необычная гипотеза, — уклончиво отвечает главный психиатр. — Что же касается меня — я придерживаюсь традиционной методологии лечения… Классика есть классика.

— Вы меня успокоили, коллега, — облегченно вздохнул министр. — Классика, друг мой, превыше всего!.. Можете идти. И больше глупостями меня не досаждайте.

— Классика! — воскликнул Кесслер.

Эмори вопросительно уставился на друга.

— Так отфутболить может только классик от бюрократии, — уточнил Дэнис.

— Ему с пустыми обещаниями под мышкой от этого еще тягостней, — посочувствовал Маккормак.

— Эм, ты имеешь представление об Азербайджане? — спросил Кесслер и сам же ответил за него: — Ни малейшего. Странный народ проживает там. В целом безобидный, добрейший, открытый…