Елена Филон - Королева Альтури

Лафлёр покинул палатку, так и не добившись от меня желаемого. И меня это удивило. Он не стал даже пытаться насильно залить мне в горло настойку. Почему? Действительно рассчитывает на то, что я стану ему доверять?..

Напрасно.

Я даже самой себе больше не доверяю.

«Есть и недовольные таким положением дел, – звучало из его уст. – Народ разделился на два лагеря. И пусть тех, кто считает вынесенный тебе приговор несправедливым не так уж и много, они всё же есть. В основном это близкие друзья твоих родителей и несколько десятков активистов, которых удалось переманить на свою сторону. Благодаря их протесту… нет, приговор не смягчили, но было решено не демонстрировать на публику твою смерть. Когда Д-88 проиграет, на клетку будет наброшена ткань, что укроет тебя от глаз наблюдателей. После чего в клетку запустят псов, но… я этого не допущу.

«Хотите, чтобы я поверила лжецу, что сумел от всего мира утаить свою истинную сущность»?

«Даже не рассчитываю на это… пока что . Но я хочу, чтобы ты поверила Килиану. Он – твой единственный шанс на спасение, Эмори. Килиану нужно умереть, чтобы ты выжила. Уж не знаю, в каком мире фантазий ты живёшь, но реальность гораздо суровее, чем ты думаешь. И пусть твоё чувство справедливости заслуживает уважения, но мёртвой ты уже никому не поможешь».

«И что же я должна делать?.. Просто смотреть на то, как Килиан ради меня отправляется на тот свет»?

«Жди, – это всё, что ты должна делать. Жди, пока «занавес» опустится, и тогда… мой человек вытащит тебя из клетки. И… советую хорошенько подумать, прежде чем сделать выбор, потому что у этого боя может быть только два исхода: либо умрёт Килиан, либо вы оба отправитесь на тот свет. Килиан это понимает, а вот ты… всё ещё нет, Эмори».

«Это ведь не всё! – окликнула Лафлёра, когда тот уже собирался уходить. – Гореть мне в аду, если ваш план построен исключительно на доброй воле и искренних намерениях помочь. Не держите меня за идиотку, главнокомандующий. Какое условие вы выдвинули Килиану взамен на моё спасение»?

Долго ещё Лафлёр не сводил с меня задумчивого взгляда, а как только довольная улыбка коснулась уголка его губ, поспешил выйти из палатки, так и не дав ответа.

Когда меня вывезли к яме, крики и свист толпы были настолько оглушительными, что хотелось зажать уши руками, или же попросту оглохнуть, чтобы не слышать их, чтобы не сходить с ума от понимания, что многих из пришедших посмотреть на мою смерть я знала с самого детства. Сослуживцы отца, его подчинённые, работники рынка, швейной фабрики, земледельцы, просто наши соседи… Энди Варгас – молочник, к которому я каждое утро в детстве бегала за положенной нашей семье порцией свежего молока… Он неустанно умилялся моему вздёрнутому усыпанному веснушками носику, и каждый раз угощал ломтиком сыра; это был наш маленький секрет. И вот сейчас этот самый молочник, в первом ряду арены надрывает связки, скандируя вместе с остальными: «Смерть предательнице! Смерть предательнице»!

Камни полетели в сторону клетки, и я рефлекторно вжимаюсь спиной в прутья. Притягиваю колени к груди, прикусываю губу, чтобы не разрыдаться в голос, и всеми силами пытаюсь сдержать слёзы, которые ни у кого из пришедших не вызовут ни капли жалости, или сострадания… лишь еще большее омерзение.

Совет намалов Окаты в полном составе восседает на центральной трибуне, – на лучших местах. Кажется, даже несколько намалов из Тантума почтили сей бой своим присутствием; уж больно важно и дорого выглядят мужчины, что занимают места на ряд ниже.

Охрана, медперсонал, работники арены, – в полном сборе в отведённой для них зоне. Один из отрядов Чёрных кинжалов у входа. Второй, – отряд Дьена, – в полном составе; окружили намалов, заботятся об их чёртовой безопасности. А вот Дьена… Дьена я не вижу.

Не пришёл. Думаю, не смог себя заставить.

– Второй раунд! – объявляет распорядитель и раздаётся удар в гонг. Тогда-то толпа и переключает своё внимание с меня на действие, что разворачивается в яме.

– Убей! Убей! Убей! – уже спустя несколько секунд в унисон звучат голоса зрителей. Ползу в противоположный угол клетки и вжимаюсь лбом в прутья, чтобы лучше видеть то, что происходит в яме.

А то, что там происходит…

Боже…

– Н-н-ненавижууу… – хриплым дрожащим стоном вырывается изо рта. И пусть никто не слышит, я повторю снова. И снова, и снова… прожигая глазами полные удовлетворения лица намалов. – Ненавижу… Ненавижуууу!

Килиан выдержал первый раунд. И одного брошенного на бойца взгляда достаточно, чтобы понять, каких усилий ему это стоило.

Лицо разбито до неузнаваемости, открылись старые раны, кровь сплошь покрывает тело, тоненькими ручейками срывается с подбородка и чёрными реками сбегает по груди, животу и рукам. Ноги с трудом держат его прямо; то и дело ведёт в сторону, заносит, шатает, и мне страшно представить, каких усилий стоит бороться с силой притяжения, с болью разливающейся по телу, с разумом… который сгорает в огне. Знаю это. Чувствую это. Горю вместе с ним! Каждой клеточкой кожи, каждым оголённым нервом, с каждым новым ударом, что наносит противник… догораю вместе с Килианом. Умираю.

Нет сил на крик и слёзы… Опустошена, обессилена, словно наизнанку вывернута.

Виню себя, проклинаю! Надо было уговорить его послушать меня, пока было время! Пока мы были рядом… Надо было заставить его вместе отправиться в Инфинит и сделать всё возможное, чтобы этого… чтобы всего этого ужаса сейчас не происходило!

Удар.

Грудь сжимает тисками, и я до крови впиваюсь зубами в губу, чтобы не взвыть от боли. Это его боль, это то, что сейчас испытывает Килиан. Он не смог увернуться от удара противника, что пришёлся в рёбра, и сейчас пытается подняться на ноги, продолжить бой.

Не выходит.

Не успевает.

С ноги получает в живот, подлетает в воздух и, несколько раз перевернувшись вокруг себя, ударяется спиной о землю.

«Держись… Умоляю, держись! Пожалуйста… Держись, Килиан. Не умирай. Не сдавайся. Не сдавайся!– повторяю про себя как мантру, как заклинание. Как молитву. Пусть хоть кто-нибудь её услышит! Прошуууу!

«Я всё ещё у тебя в долгу».

«Однажды… я отдам тебе этот долг. Но не сейчас. Не когда ты практически сломлена, Эмори».

«Не когда твоя боль настолько сильна».

«Я не могу оставить тебя одну».

– Не оставляй… – бормотанием срывается с губ. – Не оставляй меня одну.

Ты обещал.

Удар!

– Кажется, у нас появляется победитель, дамы и господа!!!

– Добей! Добей! Добей!

Удар.

Кубарем прокатывается по дну ямы, наматывая на себя сырую, пропитанную кровью землю и замирает лёжа на боку…

«С того самого дня… когда я впервые увидел тебя… Что ты со мной сделала?.. Почему не даёшь мне уйти, Эмори»?